Ольга Грибова - Водоворот

— Ты чего? — брат удивлено уставился на мраморное изваяние, которое всего секунду назад было мной. Проследив за моим взглядом, он заметил распростертую на столе куклу. — Мне она тоже несимпатична, но ты явно переигрываешь.

— Приглядись к губам, — прошептал я, опасаясь, что нас могут подслушать.

Дима приподнялся с кресла, склонился над игрушкой и сощурил глаза, чтобы лучше видеть. Даже загородил куклу от бликов света, мешающих ему рассмотреть фарфоровое личико, а потом заключил:

— Кукла как кукла. Разве что страшилище жуткое, но это и издалека видно.

— А рот? — все также тихо поинтересовался я. — Ничего странного не заметил?

— Что ты пристал? — вспылил Дима, стараясь при этом не повышать голоса. — Подумаешь кукла. Чего на неё пялится?

Я набрал в рот побольше воздуха, задержал дыхание, а потом произнес на одном выдохе:

— У неё губы в крови.

Теперь настал черед Димы замереть. Он так и сидел, глядя мне прямо в глаза, не решаясь посмотреть в сторону игрушки. К тому времени я уже немного успокоился и убрал руку от куклы. По вполне понятным причинам хотелось держаться от нее подальше.

— Это не смешно, — наконец, выдавил Дима.

— А кто тут смеется?

Не сговариваясь, мы как в замедленной съемке повернулись к журнальному столику и уперлись взглядами в непропорциональное тело куклы. В уголке изогнутых губ виднелось маленькое, но вполне четкое ярко-алое пятнышко.

— Дурдом, — заключил Димка, нахмурив лоб. — А ведь похожа!

Я вздрогнул от внезапно громкого возгласа и даже не сразу сообразил, кто на кого похож. Но уже через пару мгновений стало очевидно, о чем говорил брат. Широко распахнутые, слегка раскосые глаза, длинные ресницы веером, аккуратный носик и копна абсолютно белых волос. На меня смотрела ночная гостья. Та самая, которая так вежливо приветствовала нас взмахом руки. Рост, фигура, лицо все соответствовало идеально. Оставалось только гадать, как мы сразу не углядели сходство.

— Попалась, голубушка, — Дима садистки улыбнулся и сгреб куклу в кулак.

Туловище игрушки безжизненно повисло. Руки и ноги свесились, как плети, а голова откинулась назад под неестественным углом. Димка тряхнул куклу, видимо, желая убедиться, что она безопасна.

— В топку её, — заявил братишка. Подумал и добавил: — их всех.

— Постой, — я перехватил его руку, тянущуюся к печи. — А что если не поможет?

— То есть как это?

— Это не просто куклы, — я с отвращением покосился на товарок белокурой ведьмочки. — Здесь какая-то магия. Что если их уничтожение только все усложнит?

Наши взгляды снова пересеклись. Было видно, как Диме хочется сжечь проклятую игрушку и отомстить тем самым за причиненные Ксюше страдания, но он благоразумно сдержался, бросив куклу на стол так, словно это была гремучая змея.

— И что теперь?

— Надо разобраться в их происхождении. А пока запрем игрушки где-нибудь. Хочу выспаться этой ночью.

После непродолжительных поисков в кладовке мы наткнулись на старинную птичью клетку. По форме она напоминала обрезанный с одного конца овал с круглой ручкой наверху. Должно быть, в ней когда-то держали попугая или канарейку. С виду клетка казалась прочной, и мы остановили свой выбор на ней. Засунув кукол в импровизированную тюрьму, мы защелкнули замок на дверце, так как не сомневались, что эти проказники в два счета справятся с обычной щеколдой. Четыре обездвиженных тельца жалко смотрелись на дне птичьей клетки. Их тонкие ручки ниспадали между прутьев, а слепые глаза таращились в потолок.

— Выглядит надежно, — заключил Дима. Он был доволен тем, как прошла операция по обезвреживанию игрушек.

— Что это у вас? — Ксюша сонно потянулась на диване и указала на клетку.

— Тюрьма, — гордо провозгласил брат, демонстрируя итог наших совместных усилий.

Девушка хмыкнула, глядя на запертых кукол. И только когда мы посвятили её в наше открытие, скепсис пропал из глаз цвета весенней листвы.

— Значит, эту ночь мы можем провести в доме? — вычленила Ксюша главное из нашего рассказа.

— Думаю, можем, — великодушно кивнул я, посматривая в сторону птичьей клетки. Куклам оттуда ни за что не выбраться.

Солнце еще не успело коснуться горизонта, а мы уже вовсю зевали. Сказывали последствия бессонной ночи. Только Ксения провалялась весь день на диване и теперь держалась бодрячком. Прикрыв клетку вафельным полотенцем, добытым на кухне, мы оставили её на журнальном столике и направились на второй этаж. На лестнице я обернулся и бросил прощальный взгляд на темницу. Она выглядела более чем солидно и тревога понемногу унялась.