Иван Сибирцев: Хитрый Уралец

Поначалу холодная лавина ветра и воды потеснила трех друзей. Василий, космонавт, будто с испугу, побежал нарочно вниз, с горы. «За мной!» Борис и Петр поддались внезапности и бездумно обогнали его. Лавина подгоняет — они отступают, да так, что энергию расходуют без всякого расчета. На краю глубокого ущелья, куда их грозила смыть бушевавшая стихия, музыкант Борис совсем раскис.

— Ой, что же теперь будет? — спрашивал он, держась за дерево и озираясь на ущелье.

Да, да! Было время — люди останавливались перед необузданными силами и от трудностей не крепли, а наоборот, даже слабели. Хорошо — наши друзья уже к таким не принадлежали: это были потомки великого поколения двадцатого века, потомки борцов-революционеров, людей сильных и волевых.

— Держимся! — во весь голос твердо произнес инженер Петр.

— Только не упасть! — громко подхватил музыкант Борис.

А Василий, космонавт, глянул вверх, увидел в разрыве меж четырех туч вершину горы, освещенную лучом Солнца, и предложил весело:

— Давайте, вперед! Только вперед! Вон, до первого валуна!.. — И сам бросился навстречу лавине воды и ветра. Да не только бросился, но и товарищей увлек. И Борису помог — взял на плечи его рюкзак.

Подтягивая, поддерживая, подпирая друг друга, они перебрались к огромному камню. За ним, как за стеной атомнобетона, которую стихия огибала, обходила стороной, друзья немного отдышались.

И Василий, космонавт, сказал:

— Вы спорили о человеческом наслаждении… Всякое бывает! Я думаю, когда, например, физик Петр Николаевич Лебедев на грани двадцатого века взвесил луч Солнца, он испытал поэтическое наслаждение [4] Лебедев открыл световое давление, откуда и пошла квантовая электродинамика с квантовой электромеханикой, на основе которых работает нынешний межпланетный транспорт. , хотя и не писал стихов,

Василий, космонавт, отводил мысли друзей от внешнего. Мокрая одежда облепляла их тела, низкая температура вызывала дрожь, неровная дорога разбивала ноги.

— Вперед! Вон до того богатырского кедра! — снова предложил он, и друзья ринулись дальше, вверх, по склону горы, наперекор холодной лавине воды и ветра.

И они продвинулись до кедра-гиганта на полпути к вершине.

А Василий снова заговорил о том, о чем спорили перед бурей.

— Главное, почувствовать себя человеком. А настоящему человеку ничто человеческое не чуждо — ни наука, ни техника, ни искусство. Что тут пререкаться!

И опять он кинул клич_— вперед! И опять они устремились против холодной лавины воды и ветра, против ледяного урагана.

Василий, космонавт, вырвался первым, у первого силы удесятеряются, и первым прошел сквозь толщу туч среди молний [5] Молния — электронная лавина, стихийный разряд электроэнергии, в те времена еще не управляемый, никак не используемый. . Вскарабкался на самую вершину горы, залитую лучами солнца, вынул из Борисова рюкзака аккордеон [6] Древний музыкальный инструмент. Мелодии исполнялись вручную. и заиграл, чтобы воодушевить товарищей. Он не был только музыкантом и играл не свою мелодию — Бетховена ли Глинки, Мусоргского или Шостаковича, — неизвестно. Но звуки музыки, будоража чувства и энергию, заглушили взрывы молний, рев холодной лавины воды и ветра, какофонию ледяного урагана.

И Петр с Борисом словно совсем перестали замечать необузданную стихию. Вскоре они тоже поднялись на вершину.

Там они настроили свои карманные радиостанции и, ликуя, сообщили родным и знакомым о большой радости — об успешном штурме нехоженой горы.

Они дружно спели самую мажорную песню, и Василий помирил своих друзей.

— Самое большое наслаждение, самое большое счастье — преодолевать преграды. Борьба! — сказал он. — Верно?

И друзья согласились с этим. Да и нельзя было не согласиться, потому что всем стало очень весело, счастливо в наслаждении победой.

Музыкант Борис, забирая свой аккордеон, восхищенно заметил Василию:

— Ох ты и хитрый…

Василий, космонавт, ответил:

— Просто меня обидело, что вы ратовали за свое одностороннее убожество. Не будем однодумами. Однодумы — те же дураки.

С тех пор и живет пословица: однодумы — те же дураки.