Дж. Т. Макинтош - Время перемен

– Что я никак не могу понять, – начал я и остановился. Я хотел сказать, что не понимаю почему Грегу разрешили саботировать все, что делали остальные, почему Миранда и другие великаны вообще взялись за такое сложное дело, когда среди них находился такой человек, как Грег, который мешал им на каждом шагу, а в результате не убил Миранду только по чистой случайности и из-за излишней самоуверенности.

Но это была лишь одна из многих вещей, которые я не понимал. Мне хотелось задать так много вопросов, что я никак не мог выбрать какой-нибудь один.

Миранда, что было совсем не удивительно, перестала иметь прежний безукоризненный вид. Две тонкие розовые полоски, надетые на ней, носили чисто утилитарный характер, у них не было ничего общего с хорошо продуманными бикини, в которых я видел ее в прошлый раз.

Видимо, Миранда и великаны надели на себя подобные вещи только для того, чтобы не смущать жителей Шатли.

Ее великолепное тело было в нескольких местах поцарапано, я уже не говорю о громадном синяке, оставшемся после удара Грега. Глядя на нее, я еще раз вспомнил, как чудесно выглядели все великаны.

– Все-таки вы пришли из будущего, – сказал я.

– Из того, что вы называете будущим, – согласилась она. – А для нас оно настоящее.

– Это всего лишь игра слов.

– Нет. Время не может происходить одновременно.

Написанного не воротишь, а перо идет дальше и дальше.

Сейчас 2297 год.

– Это у вас – 2297.

– Нет, не у нас. Сейчас 17 апреля 2297 года, суббота, если ты не поленишься проверить. То, что произойдет после 17 апреля 2297 года – будущее, совершенно недоступное будущее. А до 2297 года находится частично доступное прошлое.

Ее уверенность ужасно разозлила меня.

– Вот это-то и делает всех вас такими жестокими и бесчеловечными – иллюзия, что ваше время, это единственное время, которое имеет значение.

Она была такой же уверенной, как палачи святой инквизиции.

– Сейчас 17 апреля 2297 года.

– Значит, я был рожден в реальности, которая никогда не существовала, и жил всю свою жизнь, как тень, мертвый с момента рождения?

Мои слова заставили ее призадуматься.

– Метафизические проблемы, – наконец, ответила она, – всегда были от меня очень далеки. Может быть, ты действительно прожил свою жизнь во второй половине двадцатого столетия… и вас всех восстановили, чтобы вы еще раз прожили ее в конце двадцать третьего века. С твоей точки зрения я не могу объяснить тебе ничего. Я твердо знаю только одно: стрелка, указывающая время, застыла на отметке 2297…

Когда я собрался возразить ей, она перебила меня.

– Вэл, ну подумай немного. Я родилась в 2267 году, а теперь я здесь. Нужно же было как-то попасть сюда…

Значит ей было тридцать. Это удивило меня, и в некотором смысле даже разочаровало. Ей могло бы быть от восемнадцати до восьмидесяти – судя по тому, что я о ней знал. Тридцать лет – этот возраст показался мне совсем не подходящим для Миранды. Это было слишком просто.

Она продолжала пытаться убедить меня, что время всякий раз должно находиться в определенной точке, и как будильник что-нибудь показывать, даже когда оно останавливается. Дата, единственная дата, которая имела какой-нибудь смысл и значение – 17 апреля 2297 года. Все, что было до этого – прошлое, а после него наступит будущее.

Наконец, она поняла, что попусту тратит время и прекратила свои попытки.

– Это не имеет значения, – вздохнула Миранда, садясь на землю и прислоняясь спиной к механизму стасиса. – Ты хочешь, и в то же время не хочешь знать. Ты думаешь, что хочешь узнать правду, а на самом деле, ты хочешь услышать то, что хочешь услышать.

– Нет, я хочу узнать правду, – возразил я. – Что все это значит? Это класс историков в колледже?

В ее глазах промелькнуло удивление.

– Ты почти угадал, – признала Миранда. – Я учительница, а остальные ученики. Но это не просто класс.

Мы должны сделать изменения.

– Изменения? Значит, ты совершила самоубийство?

Изменить прошлое – ваше прошлое, если ты настаиваешь – значит изменить все.

– Нет, – терпеливо продолжала объяснять она. – Время невозможно изменить в целом, но отдельные эпизоды нам вполне подвластны. Думай о времени, как о реке. Это ведь очень древняя идея – река времени. Но эту аналогию возможно продолжить и дальше. Это река. А это 17 апреля 2297 года – запомним это, или хотя бы предположим в качестве гипотезы, раз ты до сих пор со мной не согласен.

Так вот, предположим, что мы из 2297 года вмешиваемся в прошлое. Что произойдет?