Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 18

Остальное ты знаешь вплоть до сегодняшнего дня.

Они шли дальше. Тропа выводила из леса к берегу реки. Под легким ветром шелестели длинные зеленые листья, напоминавшие стекло, но не стеклянные. По реке шли суда. Отсутствие в воздухе летательных аппаратов создавало странное ощущение. Патриций тонул в тумане, окрашенный им в цвет серы, скрывавшем морскую даль. Хотя стояло лето, а ось Дедала наклонена сильнее, чем у Терры, световой день был всегда короток — или, если считать солнечное кольцо, никогда не кончался.

— А что было сегодня? — тихо спросила Диана. Таргови рассказал. Она в восторге захлопала в ладоши:

— Вот так трюк, вот так фокус!

— Будем надеяться, что никто не видел этой mise-en-scene, — Таргови много нахватался слов из разных языков людей, помимо англика. — Я думаю, основной твоей ролью в этой пьесе будет отвлекать мысли зрителей от истинного положения дел.

Диана, прищурившись, глядела на закат:

— Твоя цель — попасть на Захарию?

— Ага, и там порыскать.

— И что, ты думаешь, может найтись? Таргови пожал вибриссами, как человек плечами:

— Фундаментальная ошибка — строить теории до получения данных. У меня, естественно, есть подозрения. Кажется ясным, что у захарийцев тесный контакт с Магнуссоном. Например, леди Пеле упомянула о скором прибытии некоего лица — значит, по воздуху, и это тогда, когда воздушные сообщения запрещены. Может быть, с их точки зрения Магнуссон будет лучшим императором. Но в любом случае — какую поддержку могут они ему оказать? Точно можно сказать, что важную. Что они надеются выиграть? Не думаю, что им так уж дорого мистическое обаяние Терранской Империи само по себе.

— А кому оно нынче дорого? — вяло заметила Диана.

— Кое-кто из нас считает его существование меньшим злом. Но не в этом дело, — и тут тигранин остановился. — Здесь я замолкаю. Скажи я тебе о своих догадках, и ты можешь занервничать, насторожиться, собраться — и захарийцы это заметят. Они не глупы. Ох, до чего не глупы! И потому я редко даже себе признаюсь в своих мыслях. Захарийцев можно не так понять. Я надеюсь оказаться там с открытыми глазами, без собственных шор.

— А я? — спросила, помолчав, Диана.

— Веселись и радуйся, — ответил он. — Это лучшее, что ты можешь сделать.

— И быть готовой, — она дотронулась до рукояти своего тигранского ножа.

— И вот еще — не давай Аксору как-нибудь неуклюже проговориться, — сказал Таргови. — Сможешь?

Диана задумалась.

— М-м… он вряд ли знает больше, чем ты хочешь, чтобы он знал. Главная неувязка в том, что ты говоришь, будто заработал на его поездке на Дедал — ты ведь рвач-торговец и сшибаешь кредиты, где только можешь — а он считает, что ты отвез нас исключительно по доброй воле. Я ему намекну, что заплатила тебе из заначки, о которой ему не говорила, — чтобы путешествие не сорвалось. Вряд ли его будут спрашивать, но если спросят — такой ответ должен их устроить. Что еще? Он видел, как ты удрал в Аурейе… ага! Есть. Ты запсиховал, потому что тигране не переносят долгого заключения. Тебе было неудобно сказать об этом Пеле Захари, потому что тебя вскоре поймал патруль. Но тебя проверили и выпустили, и ты догнал нас на экспрессе — как ты и говорил, — она засмеялась. — Слушай, это выставит тебя именно таким полуцивилизованным бродягой, каким ты хочешь казаться!

В его взгляде мелькнуло уважение.

— Да, ты отлично придумала. — И все же он не мог не сказать: — Помни, не дай себе на этом слишком сосредоточиться. Играй спокойно и осторожно. Меньше всего нам нужен шум.

— Это я понимаю, — ответила она, — только спорить могу, он так и так начнется.

Аэрокар прилетел с востока.

А значит, почти наверняка — из Аурейи, а это могло значить что угодно: драку, бегство, объявление вне закона по всей планете. В обычной ситуации у Таргови таких предчувствий не было бы. Кое-какие летательные аппараты все еще летали, бывало, садились в Лулахе, и не все они были военными. Даже не большинство. Были потребности и у гражданской службы, если Лулах должен был продолжать военные поставки Магнуссону.

Но этот вышла встречать Пеле.

Сначала у Таргови не было причин для опасений. Скорее даже кровь стала струиться по его жилам быстрее, когда он увидел, как она вышла из дома и зашагала к аэродрому. Ему уже надоело ждать. Игра, которую он вел, начинала становиться рутиной, а это немедленно вызывало у него скуку.

Большую часть каждого суточного периода хорошей погоды он проводил под тенистым деревом кура недалеко от главной улицы, пополняя свои финансы: рассказывал народные сказки тоборко всем, кто только останавливался, получая за это монетку-другую. В таком способе заработка не было ничего подозрительного, а что эта позиция открывала вид на Дом Захарии — так это ведь ничего не значило, правда?