Евгений Прошкин - Истребитель «Родина»

Как только парикмахер ушел, в каюте появилась толстуха-горничная. Она подкатила к дивану сервировочный столик и с интересом оглядела Андрея, особое внимание уделив неплотно запахнутому халату.

— Изменился, не узнать... Налетай, красавец! — Женщина подняла над столиком крахмальную салфетку и, выдержав паузу, игриво уточнила: — Не на меня, на еду.

Стол и нижняя полка были плотно уставлены тарелками, вазочками и салатницами. В каждой что-то лежало — изобильно и красиво, с долькой лимона, или с веткой петрушки, или с долькой и веткой одновременно. Среди этого столпотворения торчали три разных горлышка. Андрей плеснул себе вина, затем, помедлив, взял бокал побольше и наполнил его коньяком.

Два крупных глотка — вздох — лимончик, затем какая-то крошечная котлетка и, конечно, ложечка...

— Это для жюльена, — предупредила горничная.

— Чего?..

— Ложка для жюльена. Для икры вон та. — Женщина протянула палец, но Андрей отогнал ее, как муху.

— Где стюард? — спросил он.

— Не хами. Кормят — кушай.

Он зачерпнул икры — другой, правильной ложкой — и сделал еще глоток. Мир застонал и ожил. Осетр с брусничными глазами улыбался Андрею, как брату.

— Свободна, — сказал он горничной, склоняясь к устрицам. — Стоять!

— Ну? — Женщина открыла дверь и обернулась.

— Это что?!

Внизу, на самом краю, Андрей обнаружил пластмассовую миску с застывшей серой кашей.

— Это здесь зачем?! — рявкнул он.

— Велено передать. Для ассортимента, наверно. А чего ты всполошился-то? Тебе еды мало? Выбирай, что хочешь, кто тебя неволит?

— Все, иди. Ублюдки...

Он продолжал поглощать — быстро, без разбора, выгребая всё отовсюду, то и дело прикладываясь к коньяку, — но ни на секунду не забывая про тюремную пайку, предложенную «для ассортимента». Андрей уже не сомневался: его действительно размягчали, вернее, ломали о колено, но как этому противиться, он не знал. Пять лет он не видел ничего, кроме старой газеты, нечистой миски и девяти квадратных метров бетонной свободы. У него кружилась голова, и это было не опьянение — это было безумие спасенного утопленника. Как прекратить дышать, если в воздухе — жизнь?

Андрей напился вдрызг, иначе и быть не могло. Отвалившись от стола, он неверной походкой направился к кровати, но, не дойдя, вернулся. В бутылке еще был коньяк, и пропасть ему Андрей позволить не мог — следующие двадцать, или тридцать, или пятьдесят лет он себе этого не простил бы.

Спустя еще полчаса он все-таки очутился в постели — без халата, с обглоданным раком в кулаке. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем его потревожили.

— Опять ты, слониха?

Смутный силуэт распался на две части и окружил кровать. У блондинки был длинный «хвост», а у брюнетки — «каре», хотя Андрей в самом деле оказался бы рад и горничной.

— Ни фига себе татуха!

Он ощутил, как на сердце ложится ладонь.

— Не трогала бы ты ее... — Второй голос, позвонче. Предположительно блондинка. — Это не просто тату, это у них масть.

Кто-то уселся ему на ноги — легко и тепло. Андрей зажмурился. Потом вспомнил, что и так давно спит.

— Слышала я, слышала. Ну и что? Крест и — какая масть?

— Молчала бы ты, а?

— Девки... — пробормотал Андрей. — Я так вам рад!., так рад!.. Только это... я давно без практики.

— Лежи, лежи, милый. С нами проблем не бывает, — засмеялась предположительно блондинка.

— А вы не гады? — встрепенулся он. Кажется, тоже во сне.

— Какие мы гады? Ты нас чувствуешь?

— Я? Вас? Да...да...

— Гады холодные. На то они и гады.

— Ясно. Гады холодные. А вы — нет. Умереть, что ли, от счастья? Хотите, я умру? Только не сейчас. Потом... потом, не сейчас. Завтра.

Это была новая привычка, одна из многих: прежде чем войти, Стив постучался.

— Да! — машинально ответила женщина.

— Вы тоже об этом подумали?

— Не стойте на пороге.

Он закрыл дверь и положил диск на стол.

— Признаться, я не ожидал, что погружение в чужую культуру будет таким глубоким. Скорее бы попасть в англоязычную зону.

— Никакой разницы. Трайк докладывает о тех же проблемах и ждет перевода на Восток.

— Говорим на местных языках, пользуемся местной техникой... преимущественно. — Стив осторожно подвинул диск. — Тот, кто планировал Миссию, едва ли представлял, насколько опасным может быть соприкосновение с этой средой.

— По возвращении мы все пройдем реабилитацию. Что вы принесли?

— Это касается последнего объекта. В том числе записи некоторых физиологических актов.