Евгений Прошкин - Истребитель «Родина»

— Вместо этого меня отправили на Шиашир... Но если я не попал в экипаж, откуда в таком случае взялся Трайк? Кто его родил, если не я?

— Ты снова пытаешься измерить круглое с помощью линейки. А оно даже не круглое... — Ксена озадаченно опустила утолки губ. — Оно вообще непонятно какое. Неисследованное. Связь между прошлым и будущим есть, но не такая явная, как кажется. Мнимый парадокс, который мы не в силах разрешить, опирается на привычную нам логику, поэтому он неразрешим в принципе. Вот тебе еще пример: старт «Союза» и «Аполло» назначен на послезавтра, но из двух кораблей долетит лишь один. Второй мы к Земле-2 не пропустим, для этого у нас достаточно средств. И если посмотреть на данное событие из будущего, то гибель второго корабля уже произошла. История колонизации уже изменилась — с точки зрения стороннего наблюдателя. В итоге большинство участников Миссии вообще не должны были родиться, но... вот, мы все здесь. Живы-здоровы.

Андрей тяжело вздохнул и задумался.

— Трайк об этом знает?

— Нет, и не должен узнать, — сказала Ксена.

— Выходит, у тебя уже и от своих секреты появились? Спасибо за доверие, но мне это тоже ни к чему было слышать. Хочешь мотивировать меня на сотрудничество? Допустим, тебе удалось, и что дальше?

— Ничего особенного. Мне на «Колыбели» нужен не пленник, а единомышленник или хотя бы человек, настроенный нейтрально. Не просто смирившийся с участью, а осознавший эту необходимость.

— На Колыбели?.. Ах, да, «Колыбель» — ваш корабль, я и забыл. Тоже в некотором смысле «Родина»…

— В самом прямом.

— Полечу, значит, на вашей «Родине» на вашу же родину. По пути полюбуюсь, как вы убиваете людей за то, что их правнуки не смогли поделить два куска суши. Надо бы приобрести камеру с хорошим объективом, — выдавил он. — Потом буду пересматривать. Посреди счастливой жизни. В перерывах между встречами с благодарными потомками...

— Увидеть ничего не удастся, — холодно возразила Ксена. — Полет ты проведешь в ком-капсуле.

— В какой капсуле?

— В коматозной.

— А-а... самое оно.

— Корабль будет уничтожен не сразу, а на подходе к Аномалии. Нам придется сопровождать экспедицию около десяти лет.

— Избегаете случайностей? Ну что ж, это разумно. А какой экипаж вы приговорили-то? Какой именно? — с издевкой спросил Андрей. — «Аполло» или «Союз»? Ошибаться нельзя, можно ведь и собственных предков похоронить.

— Ошибаться нельзя, но еще хуже — оставить ситуацию в нынешнем виде. Какой бы корабль мы ни выбрали, любой вариант будет предпочтительней того, который сложился в результате посадки обоих кораблей.

Поднявшись с кровати, Андрей подошел к столу и надолго приложился к горлышку.

— Великолепно... — выдохнул он. — Просто замечательно, когда нечего терять и любые перемены — только к лучшему. И что же, начальство тебе прямо так и сказало: «Если не вычислишь настоящего врага, убей хоть кого-нибудь, авось полегчает»?

— Прямо так, — подтвердила Ксена. — Только без «авось». Но это крайний случай. У нас еще есть время, чтобы все выяснить.

— За два месяца выяснить не получилось, а за два дня получится? Да и что выяснять-то? С чего ты взяла, что на Сфере знают об экипажах больше вашего? У тебя есть такая информация?

— Информации нет, но есть надежда. По крайней мере, мы ничего не теряем, — в который раз повторила Ксена. — Виноват ты. Нет, не в этом смысле, но... если бы ты не был так убедителен в роли шпиона Сферы, мы бы ничего от тебя не ждали. — Она заметила, что Андрей собирается возразить, и подняла руку: — Ты сам в это верил. Верил так сильно, что заставил поверить нас. На это наши враги и рассчитывали. Однако я не воспринимаю тебя как врага и хочу, чтобы ты тоже меня понял. Да, ваши колонисты не несут ответственности за то, что сделают их потомки через столетия. Значит, нам придется убить неповинных. «Колыбель» вооружена относительно слабо, но даже этому оружию вам противопоставить нечего. Значит, мы убьем беззащитных. Это несправедливо и жестоко. Но я это сделаю, потому что у меня есть долг перед родиной, а он выше этических оценок. Гуманисты Земли много рассуждали о соизмеримости цели и средств. Но ваша же история доказывает, что человеческая жизнь представляет ценность только для самого человека. В контексте общества человек — нуль. А триста человек — это триста раз по нулю. Всего лишь.

— Неужели за полторы тысячи лет ничего не изменилось?

— Многое, но не это. Наша история — прямое продолжение вашей.