Борис Штерн: Иван-дурак или Последний из КГБ

- От верблюда.

- Да есть ли во всем этом резон?

- Есть. Земля-то круглая.

Все-то он знает, Иван-дурак. Да и не дурак он уже, а полномочный благодетель Кагэбэ в Этруссии, заместо ушедшего на покой Всеволода Чердакова, который только фольклор записывал, снабжал их спиртом, шифером и сарафанами, девок не замечал - тихий был человек, светлое ему будущее! Выражаем ему в летописи свою благодарность.

- Воевать-перемать пора! - опять надрывается Себастьян-боцман. Обставим самого адмирала! Подплывет Христофор Колумб к своей Вест-Индии, а я уже там, в белом костюме, и знать ничего не знаю: нету такой на карте! Плыви, адмирал, мать твою драл, обратно! Возвращается он в Гишпанию, а я уже там, в белом костюме, спасаю гишпанский семенной фонд. Да его на месте Кондрашка хватит! Где Кондратий?

- Кондратий в хате. Его хата с краю.

- Ну? - торопит Иван-дурак.

- Гну, - отвечают богатыри.

Боязно богатырям. Девиц вызволять - святое дело; а проливы, ось, экспансия на Запад - это уже политика, но другими средствами. И хочется, и колется, и мамка не велит. Воевать - не мать-перемать, как думает боцман. Подумать надо... Глянет на них Василиса Васильевна пламенным взглядом, вспомнит как склоняли ее к половому акту с циклопом... Страшно подумать! Как вытащит из крутого декольте волшебное зеркальце, как поймает солнечного зайчика...

Будет им Цусима, погибель эскадры и оптимистическая трагедия вместе взятые.

- Значит не желаем помогать грядущим поколениям? - прокурорским тоном спрашивает Иван-дурак и вытаскивает из рюкзака автомат Калашникова. - Это как получается? Получается, ОНИ, ваши потомки, от себя последнее отрывают, ВАС, пращуров своих, одевают-обувают, поят-кормят, лечат-строят, а ВЫ, значит, собрались жить долго и счастливо за ИХНИЙ счет? Когда будем правнукам долги отдавать?

Такая постановка вопроса. Если так - то, конечно. Иван теперь не дурак, а Иван-атаман. Приказ есть приказ. Совесть надо иметь. Грядущим поколениям, внучатам нашим, долги отдавать надо.

Под матом боцмана и дулом автомата перебрали судовые машины, проконопатили, перекрасили, сдали пивные бутылки, переспал Иван с Дунькой-шалой, и, с богом отдали концы.

8

Плывут.

Плавно плывут себе вниз по Славутичу из варяг в греки, а у Днепропетровских порогов опять призадумались... С Богом ли плывут? Ох, осерчает матушка Василиса Васильевна, ох, осерчает! Как нахмурит брови черные, как вытащит из французского бюстгальтера колдовское зеркальце... И никого на развод не оставит. Гишпанцев, конечно, жаль, а себя еще жальчее.

Переволокли корабли за пороги да так и плывут - с Богом ли, без Бога, - плывут и не знают, что не успеют выплыть в Эвксинский Понт, как капитан Богдыхан сладкими речами соблазнит команду и темной ночью уведет "Новикова-Прибоя" в Колхиду за золотым руном. Руна они там не найдут (сказки все это про золотых баранов), зато Никодим-рвань, Трофим-пьянь и Максим Хрен С Ним уважительно переименуются в Никодим-хана, Трофим-хана и Максима Хусима, перемногоженятся, разведут виноград "Изабелла", будут пить долго и счастливо и поплатятся за этакое вероломство собственными потомками лишь в бериевские времена, до которых еще дожить надо.

Так оно и случилось, по вышенаписанному: ночь прошла, а "Новикова-Прибоя" и след на воде простыл.

Пуще прежнего закручинились мореплаватели. Опять за свое:

- Ох, осерчает матушка Василиса Васильевна!

Но Иван-дурак снял автомат с предохранителя:

- Не трусь, этруссичи! Вперед, на Царь-Град! Даю три дня на экспроприацию города!

Делать нечего, пошли на Царь-Град.

А что делать?

Взяли по привычке Константинополь - византийцы сами открыли ворота, чтобы не лезли через забор; три дня грабили награбленное - хозяева радушно выставили залежалый товар лицом, а все ценное надежно попрятали; снасильничали всей флотилией трех гетер - те сами подставились с превеликим удовольствием; прибили на вратах еще один щит и уснули богатырским сном; а капитану Абраму только того и надобно - он мудрыми словами убедил команду, переименовал "Александра Корнейчука" в "Шолом Алейхема" и увел его к пляжам Тель-Авива, где запросил политического убежища. Команда с воем и плачем дала исполнить над собой обряд обрезания, переженилась на дщерях израилевых, занялась коммерцией, жила ничего себе и дала начало мировому космополитству, чтоб ему пусто было.

Остался один "Всеволод Вишневский".

На палубе - оставшийся цвет нации, полный корабль дураков; а на капитанском мостике - контр-адмирал - Иван-дурак. Стоит, в трубу глядит, командует: