Владимир Царицын - Пленники замкнутой бесконечности

Звякнули латы вошедшего Гудзора. Ледия открыла глаза, в них не было испуга, только досада, что им с Леем помешали.

Мужественное лицо мужчины было искажено гримасой ненависти.

— Лучше мне стать отшельником, чем оставаться рогоносцем, — сказал он, вынимая из ножен меч.

Лей вскочил с колен и закрыл любовницу собой. Меча у него не было — зачем оружие, если идёшь к прекрасной даме?..

— Может, поговорим по-мужски? — сказал он, пытаясь изобразить на своём лице улыбку.

— Нам не о чем разговаривать. Я просто убью тебя, и всё, — Гудзор поднял меч, и Лей понял, что сказанные мужем Ледии слова — не пустая угроза. Он заворожённо смотрел на сверкающую сталь.

Только поднял левую руку вверх, прикрывая голову от удара. Клинок Гудзора рассёк воздух и отрубил поднятую руку. Еще один взмах меча, и Лей, с окровавленным лицом, упал у ног Гудзора. Настал черёд неверной жены.

Ледия с каким-то странным изумлением глядела на упавшего у её ног любовника, потом подняла глаза на мужа и поняла, что сейчас умрёт. Она истошно завизжала, но удар меча оборвал её визг. Алая горячая кровь струей брызнула на лицо Гудзора. Рыжекудрая голова покатилась по полу, в мёртвых глазах застыл ужас.

Гудзор с брезгливым выражением лица столкнул с кресла обезглавленное тело жены и сел. На пульте мигала лампочка, на мониторе компьютера светилось окошко с предложением запустить программу. Гудзор машинально нажал клавишу запуска. Он сидел в кресле, держал в руке меч и тупо смотрел, как по глубокому кровостоку кованого клинка медленно и тягуче стекает кровь, скапливается на острие и крупными каплями срывается на каменный пол. Гудзор ни о чём не думал, просто наблюдал, думать было лень.

Раздался сигнал вызова из операционной. Гудзор щелкнул тумблером: это был Хенр.

— Мальчик, — сообщил Главный Акушер и осёкся, уставившись на лоб своего друга. — Гудзор? Это что — кровь? Ты ранен?.. А где Ледия?

Гудзор разжал пальцы, выронив меч, провел рукой по лбу и посмотрел на ладонь, она была в крови.

— Я её убил, — устало ответил Гудзор. — И этого… красавчика тоже. Давно надо было это сделать…

— Что ты натворил, Гудзор! — воскликнул Хенр.

Гудзор отключил видеофон.

Айгур сидел на берегу Йяки на сером шероховатом валуне, облепленном, у самого уреза воды, бурым водяным мхом. Тонкие пряди мха лениво змеились в прозрачной воде, крохотные мальки прятались в их извивах от крупной рыбы.

Захотелось пить. Айгур встал на четвереньки и склонился к воде. В водяной глади, как в зеркале, отразилось его красивое лицо: высокий лоб с падающим на него русым чубом, прямой нос, волевой подбородок, внимательные, немного грустные, глаза. Если бы не огромный горб на спине, человека можно было принять за Бога.

Он сделал глоток, вода была холодной и сладковатой, ничуть не хуже колодезной. Концентрические круги на воде исказили черты лица, сделали Айгура похожим на обычных людей — брови подскочили вверх и изогнулись, нос тоже искривился, подбородок натыкался на нос.

Если бы он был таким, каким сейчас отражала его вода Йяки, жизнь, несомненно, сложилась бы иначе. Скорей всего, у него была бы уже семья — Айгуру исполнилось двадцать пять лет, а в таком возрасте все в деревне обзаводились женами и детьми. Мама сейчас была бы жива, и отец жил бы с ними. Его дом не стоял бы на краю деревни рядом с кузницей, как теперь. Он, Айгур, был бы полноправным членом деревенской общины, выступал бы на общих сходках. Возможно, к его словам прислушивались бы односельчане. Да, неплохо сложилась бы его жизнь, имей он хоть одно из уродств, нарисованных всколыхнувшейся водой.

Но вода успокоилась, и Айгур вновь увидел свое красивое лицо — лицо Бога…

Он часто вспомнил эти мамины слова, вспомнил их и сейчас: «Это всё Боги! Они наградили меня за мою любовь к ним. За мою преданность и за веру. Они дали тебе частичку своей красоты. Эта красота всем нам принесёт счастье». Видя счастливое лицо мамы, мальчик радовался вместе с ней и верил её словам…

Мама, мама, как ты ошибалась. Вместо счастья, о котором ты мечтала, красота моего лица принесла горе и унесла твою жизнь.

Айгур ударил кулаком в свое отражение, разбив его на мелкие кривые куски, которые притягивались друг к другу, сливались, образуя нечто уродливое и бесформенное.

— Лучше бы я был таким, — вслух сказал он.

Вдруг Айгур услышал звук шагов по прибрежной гальке, у себя за спиной, и обернулся. В нескольких шагах от камня, на котором он сидел, стояла девушка. В руках она держала большую корзину с мокрым бельём. Корзина была тяжёлой, а девушка милой. У неё были большие, широко открытые глаза с длинными ресницами, маленький вздёрнутый носик и румяные щёчки с ямочками. Подбородка у незнакомки практически не было, что придавало лицу удивлённо-обиженное выражение. Вздёрнутость носика ещё более усиливала впечатление. Одета девушка была как все деревенские незамужние женщины — в длинное и широкое холщовое платье без пояса. На голове — платок, завязанный узлом на затылке.