Андрей Прусаков - Древолюция

Объект приблизился, и солдат опешил: к колючке шло самое обыкновенное дерево! Если конечно считать обыкновенным его умение ходить! А может, это не дерево, а чья‑то хитрость? Может быть, оно вообще не настоящее? А за ним кто‑нибудь прячется?

Из зоны случались побеги. И байки о невероятной изобретательности зеков он слышал часто. Но тут другое дело — идут с другой стороны периметра. Может, они хотят подвинуть дерево к забору, чтобы их кореша могли спуститься, а не прыгать с пяти метров вниз? Но почему дерево, а не лестницу? Солдат метнулся на другую сторону вышки и посмотрел вниз: никого, совершенно никого. И тихо.

Звук автоматной очереди заставил вздрогнуть. Видать, на соседней вышке тоже заметили дерево и решили стрелять, значит, и ему надо. Солдат вскинул оружие, прицелился и стеганул очередью по деревяшке. Никакого эффекта! Или не попал? Из автомата он стрелял нечасто: в учебке пару раз, да раз на соседнем стрельбище…

Дерево приблизилось к забору вплотную, и сработанная на совесть преграда заскрипела и затрещала под натиском невероятной силы. Чего доброго, сломает! Стрелять неудобно — забор почти целиком закрывает мишень, но опешивший солдат прекрасно разглядел, что за деревом никого нет, и что оно двигалось само! В любом случае надо стрелять на поражение, в уставе ясно сказано: «при попытке прохода к периметру…» Он палил без остановки, пока в рожке не кончились патроны.

Зона ожила: возле бараков бежали люди, кто‑то кричал, где‑то взвыл двигатель. Одна из вышек пошатнулась. Человечек на ней заметался, попытался слезть, но не успел. Опоры подломились, и вышка рухнула на плац, проломив забор внутреннего периметра.

Часовой замер: на соседней вышке находился его товарищ Генка Смальков. Это он хотел слезть! Неужели погиб? А как спасешься, ухнув с такой высоты?!

КПП располагался рядом, и часовой услышал гулкий удар в ворота. Они ломятся внутрь! Что же происходит? И что делать? Ноги чесались, хотелось бежать с этой вышки, чтобы не пропасть, как Смальков, но ведь он на посту! Но не долг, а страх удерживали от бегства. Солдат представил себе, что может последовать за нарушение устава, и ходячие деревья не показались такими уж страшными. В конце концов, у него автомат! И последний рожок с патронами.

А если зеки воспользуются случаем и дадут деру? Придется стрелять. А стрелять в человека труднее, чем в дерево…

— Ни хрена себе! Такого я еще не видел! — оперуполномоченный Ракитин изумленно воззрился на покинутый людьми поселок.

Милицейский «уазик» остановился у самого въезда в Засекино, и опергруппа в полном составе вышла наружу. В поселке царила совершенная тишина. Одно это уже настораживало. Милиционеры двинулись по единственной улице. Ворота многих участков были распахнуты: заходи, кто хочешь, бери, что хочешь. У первого дома они вообще лежали на траве, вывороченные из земли вместе с опорами. А прямо у въезда в деревню поперек дороги валялся поваленный столб. Теперь понятно, почему ни связи, ни электричества нет, подумал Саенко. На другом конце улицы показалась собака. Она даже не гавкнула, посмотрела на людей и убежала в чей‑то двор.

— Странное что‑то, — водитель Звенцов посмотрел на старшего группы капитана Саенко. Тот почувствовал вопросительный взгляд и сказал:

— Ищем третий дом.

Здесь они ни разу не бывали. Поселок Засекино, где жили в основном пенсионеры и рабочие лесопилки, располагавшейся неподалеку, считался местом вполне спокойным и благополучным. Тут никогда ничего не происходило, а если что и бывало, то до милиции местные разборки не доходили. И вот, на тебе — труп. Все когда‑то бывает в первый раз, философски подумал капитан. Он являлся старшим группы и среди товарищей считался безоговорочным авторитетом, потому как служил в этих краях больше пятнадцати лет. В Дымове его знали все. Знали и уважали, потому что и при советской власти и сейчас он делал свое дело честно.

— Вот третий дом, — засуетился молодой оперативник. — Вот.

Как будто трудно заметить цифру «три» на заборе. Саенко первым подошел к забору, заглянул за него и увидел сплющенный в лепешку автомобиль. Кажется, когда‑то эта груда покореженного металла была «шестеркой». С первого же взгляда капитан понял, что так измять машину человеку не под силу. Даже кувалдой. К тому же кувалда оставила бы специфические следы, а здесь… Было ощущение, что на машине плясал слон.

— Оба–на! — удивленно сказал Звенцов. Оперативники скопились вдоль забора, разглядывая металлический хлам.