Бертрам Чандлер - Легенды Приграничья (сборник)

Следующая неприятная неожиданность явилась в виде делегации пассажиров под предводительством Трейнера. Он настаивал, что тело содержит бактерии неизвестной марсианской болезни, могущей вызвать эпидемию, поэтому от него нужно немедленно избавиться, в интересах корабля и человечества в целом. Ответ был категорическим: «Нет!» — и никаких бесплатных напитков не воспоследовало. Довольно.

Затем, как сообщил наш врач, началась эпопея с различными болезнями ясной и неясной природы, и все это должно было означать симптомы неизвестной марсианской болезни.

Но мы еще держались; у нас не было иного выхода. Мы организовывали больше игр и развлечений, чем это заведено на кораблях. Мы выставили постоянных часовых у дверей в грузовой отсек — пришлось это сделать после того, как Трейнер, вместе с Кеннеди и мадам Капицей, пытались сломать замок куском проволоки.

Кеннеди и не думал раскаиваться:

— Не забывайте, это все новости, — твердил он. — И лучший способ их получить — добраться до свинцового гроба, хранящегося в жестком вакууме. Я лишь хотел поглядеть на старину, висящего там на пружинах.

— Вы могли попросить об этом, — напомнил ему я.

— Ну вот, я и прошу.

— Завтра я провожу стандартный осмотр грузового отсека. С разрешения капитана вы можете присоединиться ко мне. Но вы ничего не увидите.

— Ну и что, я все равно иду.

— Только с разрешения капитана.

К моему изумлению, он его получил.

Так что наутро, в десять часов, мы с Кеннеди с ключами и сварочным аппаратом в руках подошли к большой круглой двери на корме. Дежурный кадет помог нам открыть ее.

Смотреть было особенно нечего. Из центральной шахты наружу выходили радиальные коридоры. Кеннеди выказал интерес к грузу виски, заботливо спрятанному, которое, после кругосветного путешествия от Земли до Марса и обратно, приобретет баснословную цену в барах на Земле.

— Я бы никогда не понял разницы, но, похоже, дело прибыльное, — проронил он.

— То же самое касается сушеных песчаных червей, — сказал ему я. — В Шанхае за них дают столько платины, сколько они весят. В этом контейнере маринованные экземпляры — считается, что ускорение, замедление, радиация и все такое завершают процесс вызревания.

— Да черт с ними, с маринованными червями. Я желаю видеть маринованного археолога.

— Хорошо. Лот номер шесть — где ключи? А, вот они.

Я отпер и открыл дверь, включил свет. Смотреть-то было особенно не на что; деревянный ящик с наклеенными марками и надписанными номерами в хитроумном переплетении мощных стальных пружин.

— Мне не нравится, как он дрожит, — заявил репортер.

— Он и должен дрожать. На корабле постоянная вибрация — работают генераторы и прочее оборудование, да и люди расхаживают вокруг. Смотрите! — Я подпрыгнул на решетке, где мы стояли, и большой ящик затрясся в своей паутине, подобно разъяренному пауку.

— А что там за шум?

— Уймитесь, Кеннеди, вы ничем не лучше этой старой ведьмы Капицы. Вы что, никогда прежде не слыхали скрежета пружин?

— М-м-м… Да. Но…

— Тот, кто смазывал эти пружины в последний раз, явно не переусердствовал. Ну, вот и все.

— О кей, — сказал Кеннеди. — Спасибо.

Мы заперли дверь, и я понял, что вздохнул с облегчением, услышав шаги охранников. Мое разъяснение насчет пружин могло устраивать Кеннеди, но мне не удалось убедить самого себя в том, что причина — в вибрации корабля. Я и раньше перевозил грузы в специальной упаковке, но никогда прежде не замечал, чтобы пружины особенно шевелились. Должно быть, я просто не обращал внимания, сказал я себе.

Пока мы пробирались к выходу вдоль центральной стены, я уговаривал себя не смотреть назад. Моя озабоченность не проходила до того момента, когда Кеннеди предложил мне выпить у барной стойки. Вторая порция доброго виски промыла мне мозги, удалив из них странный страх, который трудно обозначить словами, — хотя и не навсегда.

А потом случилось кое-что с Минни. Это корабельная кошка, и ее срок службы, пожалуй, превосходит годы службы многих людей из числа персонала. Если не считать привычки рожать котят в неудобное время и в неудобных местах, она была всем хороша, и все заботились о ней, как могли. Она была личностью — если можно сказать такое о кошке.

Все случилось в 4-30 утра, по гринвичскому и корабельному времени. Я принял вахту от молодого Уэлби, третьего пилота, и только успел растянуться в кресле пилота, потягивая горячий сладкий чай. На экранах — ничего, что представляло бы хоть какой-нибудь интерес, только различные данные, какие обычно выдают приборы. Роусон, старший кадет и мой младший напарник по вахте, совершал обход и готовился отчитаться об увиденном.