Герберт Уэллс - Морская Дама

Так вот, оба сидели в тени под вечнозеленым дубом. Мелвил, насколько я понимаю, был во фланелевом костюме в едва заметную полоску, что в 1899 году считалось верхом корректности и в то же время непринужденности. Нет сомнения – во всяком случае, мне это представляется наиболее правдоподобным, – что он не сводил глаз с лица Морской Дамы, погруженного в тень и обрамленного солнечной золотистой зеленью лужайки и черно-зеленой листвой дуба В тот день она сначала была задумчива и печальна, но под конец заметно оживилась. Не знаю, она ли предложила ему закурить или он спросил у нее разрешения. Во всяком случае, он достал сигареты. Она как будто потянулась к ним, и он немного растерялся, не зная, как понять ее движение.

– Я думаю, вы… – сказал он.

– Никогда не пробовала. Он оглянулся на Паркер, потом встретился взглядом с Морской Дамой.

– Это одна из тех вещей, ради которых я сюда пришла, – сказала она.

Ничего другого ему не оставалось.

Она взяла сигарету и принялась ее задумчиво разглядывать.

– Там, у нас, – сказала она, – это… Вы ведь понимаете, к нам табак попадает только совсем промокшим. Некоторые из наших мужчин… Они кое-чему научились у моряков. По-моему, это называется «жвачка». Но это просто ужасно!

Она сделала такой жест, словно отмахнулась от столь неприглядной картины, и погрузилась в раздумье.

Мой троюродный брат достал спички.

Она на мгновение заколебалась и бросила взгляд в сторону дома.

– А миссис Бантинг? – спросила она. Насколько я понимаю, она уже не раз задавала этот вопрос.

– Она ничего не будет иметь против… – начал Мелвил и запнулся. – Она не сочтет это неприличным, – уточнил он, – если никто другой не сочтет это неприличным.

– Но здесь больше никого нет, – сказала Морская Дама, бросив взгляд на Паркер, и мой троюродный брат зажег спичку.

Мой троюродный брат никогда не выражается прямо. Идет ли речь об общих проблемах или о личных делах, он всегда настолько предпочитает намеки, что это превратилось у него в подлинную страсть. Он так же неспособен подойти к делу прямо, как кошка – приблизиться к незнакомому человеку. Но тут он вдруг изменил своему обыкновению. Подавшись вперед и внимательно наблюдая за ее первыми, и довольно удачными, попытками затянуться, он сказал:

– Никак не могу понять, ради чего, собственно, вы явились сюда?

Она улыбнулась ему сквозь легкую струйку дыма.

– Ну, ради вот этого, – сказала она.

– И ради причесок?

– И ради платьев.

После секундного колебания она снова улыбнулась.

– И ради всего этого, – сказала она и, словно почувствовав, что ее ответы не вполне его удовлетворили, сделала жест, который охватил и дом, и лужайку, и… «И что еще?» – подумал мой троюродный брат Мелвил.

– Правильно я это делаю? – спросила Морская Дама.

– Прелестно, – ответил мой троюродный брат с легким оттенком грусти в голосе. – Вам нравится?

– Ради этого стоило сюда явиться, – сказала Морская Дама, с улыбкой глядя ему прямо в глаза.

– Неужели вы действительно явились сюда только ради…

– Ради того, чтобы посмотреть, как живут люди на суше? – договорила она за него. – А разве этого мало?

Сигарета у Мелвила никак не раскуривалась. Он задумчиво посмотрел на нее.

– Жизнь – не только… все это, – сказал он.

– Не только что?

– Не только солнечный свет. Сигареты. Разговоры. Приличные манеры.

– Но она состоит…

– Не только.

– Например?

– Да вы знаете.

– Что?

– Вы знаете, – сказал Мелвил, не глядя на нее.

– Я не желаю этого знать, – отозвалась она после небольшой паузы.

– Кроме того… – продолжал он.

– Да?

– Вы говорили миссис Бантинг… – Ему пришло в голову, что он пересказывает сплетни, но было уже поздно.

– Ну?

– Что-то о душе.

Она ответила не сразу. Он взглянул на нее и увидел у нее в глазах улыбку.

– Мистер Мелвил, – спросила она с невинным видом, – а что такое душа?

– Ну, это… – с готовностью начал мой троюродный брат и умолк.

– Душа – это… – начал он снова и стряхнул с сигареты воображаемый пепел.

– Душа… – повторил он и взглянул на Паркер.

– Душа – это, знаете ли… – сказал он и поглядел на Морскую Даму с видом человека, который пытается осторожно и взвешенно ответить на трудный вопрос.

– Если уж на то пошло, – сказал он, – это довольно сложно объяснить…

– Тому, у кого ее нет?

– Кому угодно, – сказал мой троюродный брат Мелвил неожиданно для самого себя.

Некоторое время он размышлял, не спуская с нее глаз.