Михаил Пухов - Рассказы

— Логика мощная. Вы где ее изучали — в Оксфорде или в Кембридже?..

— В вашем детском садике, — сказал Филин. — Мне надоело с вами препираться.

Они шагали бок о бок, метрах в десяти впереди Дымова. Деревья росли не густо, но и не слишком редко. Подлесок почти отсутствовал, и идти было приятно. Голубой диск Леги прятался в зелени.

— То, что вы называете развлечением, часто сопряжено со смертельной опасностью, — сказал Горский. — Но вам этого не понять. Вы привыкли работать на специально оборудованной площадке.

Филин молчал.

— Например, вы когда-нибудь видели песчаного дракона? — продолжал Горский. — Они водятся неподалеку, на Гамме. Сойдитесь с ним на открытом месте, попытайте счастья. Возможно, останетесь живы.

Филин молчал.

— Странный он человек, — пожаловался Горский, подождав Дымова. — Неразговорчивый. Как вы считаете, не пора ли бросить ему перчатку?..

— А мне не пора?..

— Вам? — удивился Горский. — За что? К вам, сэр, у меня нет никаких претензий. Вы мститель, сэр, а это благородное занятие.

— Вы так считаете?

— Конечно, — сказал Горский. — Опасный хищник убивает человека. Где-нибудь, все равно где. Что делают остальные, еще не убитые? Бросаются искать вас. И находят, и падают в ножки, и вы соглашаетесь. И выходите с людоедом один на один. С одной стороны, здесь есть необходимость, которую любит Филин. С другой — риск, часто очень значительный. На мой взгляд, это самая благородная из всех охотничьих профессий. Разве не так?

Дымов ответил не сразу. Лес впереди светлел, будто там начиналось поле. Филин уже стоял на опушке, поджидая. Они молча остановились рядом с ним и посмотрели перед собой.

Но здесь начиналось не поле. Перед-ними, под невысоким обрывом, простирался каменный лабиринт. Поверхностный слой был снят, и гранит изъеден, но не эрозией. По камню петляли бесчисленные глубокие траншеи, как следы циклопических древоточцев.

— Вы действительно считаете, что ремесло палача самое благородное? — сказал Дымов.

Филин медленно шел впереди, тщательно выбирая путь в хаосе угловатых обломков. Стенки траншеи были неровные, в рост человека, с них осыпалась белая пыль.

— Слава богу, здесь ровнее, — сказал Филин, когда они оказались наверху. — Этот мальчишка смеет называть меня мясником. Если я мясник, то кто же тогда он?..

Дымов промолчал.

— Ведь он любитель, — сказал Филин. — Осторожно, здесь трещина. Охота для него так, забава. Но у него есть и основное занятие. Он биолог, и не просто биолог, а биохимик. И после этого он смеет называть меня мясником!..

Дымов ничего не сказал.

— Вы хоть раз были в одном из биологических институтов? — продолжал Филин.

— Нет.

— А я был, и с меня достаточно, — заявил Филин. — Здесь скользко, не оступитесь. Я был там случайно, час или два, но с меня достаточно. Я там на многое насмотрелся. Например, вы слышали слово «декапитация»?

— Нет, — сказал Дымов.

— А я слышал, — сказал Филин. — Я знаю, что оно значит. Это когда живой морской свинке отрезают голову.

Дымов ничего не сказал.

— Но они этим не ограничиваются, — продолжал Филин. — Они извлекают из трупа мозг, сердце и другие органы. Они берут ступку, растирают все это наподобие пюре и исследуют то, что им нужно. Потом они пишут статьи. Не наступите на этот камень.

Дымов шел молча, внимательно глядя себе под ноги.

— Когда я там был, — продолжал Филин, — на первый этаж спускалась симпатичная девочка, спрашивала пилу. Зачем, по-вашему? У них наверху — эксперименты поинтереснее. Там работают с кошками и собаками. С обезьянами работают мало — обезьян трудно достать.

Дымов молчал.

— И они набирают статистику, — продолжал Филин. — Вы думаете, он декапитирует одно животное и на этом успокоится? Нет. Для получения одной достоверной цифры ему нужно декапитировать их штук двадцать. В любой приличной статье этих цифр тьма. И после этого он смеет называть меня мясником!..

Дымов молчал. Он не подозревал, что Филин может так разволноваться.

— Он называет меня «мистер Мясник», — повторил Филин. — А сам жрет тушенку, отправляясь на свои паршивые эксперименты. Если охотник нарушит правила, он браконьер. Если ты подстрелил с вертолета какое-нибудь двуглавое чудище — ты преступник. Тебя посадят в тюрьму и правильно сделают. Но на этих вивисекторов нет ни правил, ни тюрем. Для нужд науки они могут декапитировать кого угодно. Ну вот, кажется, пришли.

Они стояли на небольшом возвышении в центре гранитного лабиринта. Лега, пройдя зенит, клонилась к закату. Кругом извивались глубокие каменные канавы. Вдали дымилась гряда холмов.