Роберт Хайнлайн: Миры Роберта Хайнлайна. Книга 5

— Почему?

— Нельзя допустить, чтобы газеты раструбили, будто марсианин убил человека. А потому заткнись и помогай.

Я заткнулся и принялся помогать. Меня самого укрепила лишь мысль о том, что Бенни Грей был садистом-психопатом и обожал расчленять свои жертвы. Я предоставил Бенни Грею оттащить оба человеческих трупа в ванную, после чего Дак взял жезл и разрезал Рррингрила на куски достаточно мелкие, чтобы их уничтожить. Первый разрез он осмотрительно сделал ниже черепушки, так что работа оказалась менее кровавой, но тут я ему не помогал — мне показалось, что мертвый марсианин воняет еще хуже живого. Люк мусоросжигателя был спрятан за панелью в ванной, прямо возле биде. Если бы это место не было отмечено клеверным листком — обычным знаком повышенной радиации, мы бы его еще долго разыскивали.

После того как мы спустили куски Рррингрила в люк (мне невероятным усилием удалось сдержать позывы рвоты), Дак занялся более грязной работой — расчленением и спуском в люк человеческих тел, используя для этого жезл и, конечно, пустив воду из всех кранов.

Удивительно, как много крови в человеческом теле! У нас все время работали краны, и тем не менее это было ужасно! Когда же Даку пришлось заняться останками бедного малыша Джока, он сошел с катушек. Глаза его застлали слезы, почти ослепившие его, так что пришлось оттеснить Дака в сторону, пока он не отрубил себе пальцы, и призвать на помощь Бенни Грея.

Когда я закончил, и никаких следов пребывания в номере двух других людей и марсианского чудовища не осталось, я тщательно вымыл ванну и встал. Дак появился в дверях, хладнокровный как всегда.

— Я там занимался полом, теперь он в порядке, — объявил он. — Думаю, что криминалист с нужной аппаратурой сможет реконструировать события, но будем надеяться, что такой необходимости не возникнет. А потому давай-ка сматываться отсюда. Нам предстоит наверстать минут двенадцать.

Спросить — куда и зачем, у меня не хватило сил.

— Ладно, но только сначала займемся вашими сапогами.

Он покачал головой:

— Это помешает мне идти быстро. Сейчас быстрота важнее опасности быть узнанным.

— Как прикажете. — Я последовал за ним к двери.

Он остановился и сказал:

— Тут могут быть и другие. Если покажутся — стреляй первым, ничего другого не остается. — В руке он сжимал марсианский жезл, пряча его под полой плаща.

— Марсиане?

— Или люди. Или и те и другие.

— Дак, а что Рррингрил — он был среди тех четырех в баре?

— Разумеется. А иначе зачем нужно было мне удирать оттуда и вызывать тебя по видеофону? Они-то и навесили «хвост» или на тебя, или на меня. А ты что — не узнал его?

— Да нет же, господи! Для меня все эти чудовища на одно лицо.

— А они говорят, что это мы походим друг на друга. Эти четверо были Рррингрил, его собрат по Слиянию Ррринглат и еще двое из его же Гнезда, родственники, но более отдаленные. Однако лучше помолчи. Увидишь марсианина — стреляй. У тебя пистолет того парня?

— Да. Слушайте, Дак, я не знаю всех ваших дел, но раз эта мерзость против вас, я буду стоять за ваше Дело. Не перевариваю марсиан.

Он был откровенно шокирован.

— Ты несешь окаянную чушь. Мы вовсе не воюем с марсианами. Эти четверо — ренегаты.

— Это как?

— Есть множество прекрасных марсиан, да они почти все такие. Даже Рррингрил во многих отношениях был неплох. Я с ним не раз сражался в шахматишки.

— Что? Но в таком случае я…

— Заткнись. Ты уже так увяз в этом деле, что пятиться назад поздно. А теперь шагай-ка к лифту. Я прикрою тебя сзади.

Я заткнулся. Я действительно увяз по уши, это было бесспорно.

Мы спустились в цокольный этаж и тут же отправились к экспресс-капсулам. Двухместная капсула как раз освобождалась. Дак толкнул меня внутрь так быстро, что я не разобрал набранную им комбинацию. Однако нельзя сказать, что я особенно удивился, когда перегрузки, мешавшие мне дышать, исчезли, и я увидел мерцающую надпись:

«КОСМОПОРТ ДЖЕФФЕРСОНА. ВСЕМ ВЫХОДИТЬ».

Да и вообще мне было до лампочки, что это за станция — лишь бы подальше от отеля «Эйзенхауэр». Тех нескольких минут, что я провел в капсуле, мне вполне хватило на выработку плана, очень расплывчатого, очень ненадежного и, безусловно, подлежащего, как пишут в примечаниях, обязательной корректировке, но все же плана. Его можно было выразить одним словом — затеряться.

Еще утром я счел бы подобный план трудноосуществимым — в нашем мире человек без денег беспомощней новорожденного ребенка. Однако с сотней империалов в кармане я мог перемещаться быстро и далеко. Я не считал себя чем-либо обязанным Даку Бродбенту. Из ведомых лишь ему соображений, к которым я не имел ни малейшего отношения, он впутал меня в историю, меня чуть не убили, потом заставили уничтожать следы преступления и, наконец, превратили в человека, скрывающегося от правосудия. К счастью, нам удалось обставить полицию, во всяком случае, временно, и теперь, стряхнув с себя опеку Бродбента, я мог бы позабыть обо всем случившемся, похоронив его как дурной сон. Казалось очень мало вероятным, чтобы меня связали с этим делом, даже если оно раскроется — ведь, благодарение Богу, джентльмены всегда носят перчатки, и свои я снимал, только когда накладывал грим и еще потом, когда занимался той кошмарной уборкой.