Александр Шуваев - Книга Предтеч

У нас нет доказательств загробного существования, оно недоказуемо по условию и обсуждению не подлежит, но концепция (в том числе в данном, "примиренном" виде) - существует и дает то, чего не дают наука или мораль поотдельности, - цель, концепцию Царства Божия со сверхчувственно провиденными восстанием из мертвых и концом Времени. Ослепительные вспышки поистине боговдохновенного прозрения не соединены в единое целое и, зачастую, слеплены при помощи довольно убогой и приземленной логики позднейших служителей церкви, сведя же воедино прозрения Нового Завета можно получить достаточно логичную и моральную концепцию Царства Божия с воздаянием по заслугам и Всеблагостью. Вообразим себе материализацию любых абстракций: это было бы эквивалентно возможности выбора любого желаемого мира, где события случайным образом свернули не по той дороге, по которой, в свое время - в нашем. Не такое значение "С", а другое. Не такой набор аминокислот, а другой. Прародительница человечества погибла в детстве или не родилась, а род людской имеет другую праматерь. Погиб не сержант А., а рядовой Б., - и так далее, вплоть до элементарных событий, принципиально не позволяющих различить альтернативность миров. Теория Осуществимости Абстракции предлагает всего одну лишь цель: осуществимость для КАЖДОГО. С единственным Абсолютом человеческой душой, а все остальное, от участия в атомной войне и до предводительства Исходом евреев из Египта или бесед с Бертраном Расселом, от реальных полетов к реальным звездам и до обладания гаремами и внешностью греческого бога - да было бы результатом свободы ее выбора и прихода. В конечном итоге Царство Божие и есть возможность беспрепятственного перехода от одного мыслимого мира к другому, непременно сохраняя при этом память о других мирах. По сути - это все, но это же - и конец Времени, поскольку при таком воосуществлении, разумеется, нет речи ни о прошлом, ни о будущем, не существует ни ошибок, ни непоправимого, а единственный смысл Времени состоит в его однонаправленности. В то же время есть все основания судить, что восхождение по этому пути от начала его и до Конца Времени есть не одномоментный акт, а весьма сложный по своей структуре период, по отношению к которому качественно неприменимы наши обычные представления о продолжительности.

Оберон."

*Первое Включение. Иов*

1.

0, если бы не эти сны, он, наверное, так ни на что и не решился бы. Но он решился, потому что это были не сны, а бог знает что. Нельзя так с живыми людьми, если им и без того хреново. Нельзя чтобы людям, которым... короче, - которым как ему, снилось бы такое, и уж тем более нельзя, чтобы после этого приходилось бы еще просыпаться. Это началось совсем недавно - всего позавчера, и только поэтому решимость пришла сейчас, а если бы это началось давно, все тоже произошло бы давно. Это началось совсем недавно, но его уже вполне хватило для того, чтобы необходимое, наконец, произошло. Это не могло быть сном, поскольку оба раза он не мог проснуться. Еще - потом он не мог вспомнить каких-либо особых несообразностей по ходу самого действия, столь характерных для любого сна, хотя все остальное он запомнил отлично, как истинно-бывшее, даже лучше. Еще, - и это самое главное, - он в этих снах (как, впрочем, и до сих пор) знал и помнил такое, чего раньше не знал и знать не мог, потому что нельзя чувствовать себя таким, каким ты никогда не был. Не бывает так. Все можно, но все-таки нельзя влезть в чужую, - пусть чем-то и схожую, но-таки существенно-чужую, - шкуру. Даже во сне нельзя. На что человек обречен, так это на свою душу, даже если это не душа, а душонка, и человеку совсем не нравится. Потому что человек, сменивший душу, просто-напросто не тот человек, а прежнего с полным правом можно считать вроде как даже и мертвым. Теперь за этим дело не станет. Впрочем, судите сами, - первый сон был таким.

Черт задрал его необыкновенно рано, в четыре-полпятого утра, когда все добрые люди спят, и просыпаются только рыболовы и им подобные психи. Он с дрожью зевнул, с легкой завистью поглядел на друзей, и, все так же дрожа, выбрался из спального мешка. Было уже довольно светло, он подошел к погасшему, но все-таки дымящемуся, потрескивающему кострищу, и начал греть над углями озябшие руки. Кроме того, легкий дымок все-таки отгонял в какой-то мере крылатых кровопийц, коих было здесь видимо-невидимо. Вечером, при свете ручного фонарика насилу подушили всех в палатке, и то один какой-то, избегнувший массовых репрессий, потом зудел в темноте, пока не был хитроумно приманен на голую руку и сунут в рот Владом. Сволочь-место. Кому - как, а ему какой-нибудь такого рода фактор вроде переизбытка комаров перевешивает все красоты, чистые воздуха и прочую неизбежную романтику вылазок "с ночевой". Хотя погода стоит превосходная, а места действительно красивые, - но все равно с-сволочные в силу своей закомаренности...