Александр Шуваев - Книга Предтеч

За нас были страшно рады, и не врали при этом, обещали быть вскорости, и все это отдавало добродушным юмором, вообще характерным для белой зависти хороших людей. А потом была ночь, и бесшумные тени с горящими глазами во тьме. Тяжелый брус Малого Огня принес с собой Терпеливо Стерегущий из Клана Трех Скал, почти молочный, с едва заметными при свете черными прожилками, масти "мрамор", по которой почти безошибочно можно узнать северянина, охотника на морских коров и ластоногих. Здесь он находился на практике, после окончания Высших Ветеринарных Курсов, - это официально, а вообще это был классический пример молчаливого искателя впечатлений, человека, обуреваемого жаждой все увидеть, поохотиться на разную добычу и в очень-очень разных условиях, подвиться с женщинами, по возможности, всех мастей. Он и запалил брус с конца, который побагровел, заалел и налился бело-розовым накалом. Охотник не будет пользоваться открытым огнем, если к этому есть хоть малейшая возможность: мало того, что сам провоняешь дымом, так еще и надолго, накрепко сам потеряешь чутье по меньшей мере наполовину. Жар и сам по себе изменяет запахи не хуже иной грозы, но уж с этим так или иначе приходится мириться... Собравшиеся с шутками-прибаутками расчетливо разодрали шкуру вилорога, отхватывая куски парного мяса, напились крови, пока не свернулась окончательно, и постепенно охмелели. Женщины завели на три голоса песню без слов, а остальные начали нарочито-медленный, молчаливый хоровод, ритмично ударяя ногами о твердую почву, раскачиваясь и хлопая в ладоши. Постепенно возбуждение наше усиливалось, и по мере этого нарастал и темп древнего танца, все ярче горели глаза с узкими вертикальными щелями зрачков, и наступил миг, когда запели, взяв одну пронзительную ноту, уже все собравшиеся и с этого мгновения пир разгорелся уже по-настоящему, как положено, а она подошла ко мне, с деланной скромностью зевнула и повела прочь, вдоль по руслу пересохшего ручья, и потом через ложбину, и на гладкий каменный берег, где в десяти шагах чудно, как кит на экскурсии, возвышался наш дом, а чуть дальше, сливаясь с серым, пасмурным небом, расстилался Океан.

Третье включение. Народ

Под вечер жар немного спал, но нельзя сказать, чтобы стало прохладно. Горы поодаль стали уже совсем синими, ясно синело и быстро меркнущее небо, а не редких, рваных облаках тревожным, красным огнем догорал закат, обещая назавтра ветреную погоду. Он уже и сейчас тянул откуда-то, этот упрямый холодный ветерок, трепал полупрозрачное от жара пламя приземистого, почти бездымного костра. Поодаль стояло несколько четырех местных палаток, а людей - у костра и на всей территории лагеря вообще было всего пятеро. Один из мужчин, тяжелый, темноликий и бородатый, сидя на корточках тихонько перебирал гитарные струны, а трое других просто молча глядели на огонь. Молчала и единственная в компании женщина, что сидела на каком-то ватнике, вытянув ноги строго вперед, словно кочевник, так что понимающим людям даже смотреть на это было жутковато. Костер, таким образом, хорошо освещал безупречно-чистое, без единой даже складочки обтягивающее ноги трико, новенькие, белые, идеально-чистые кроссовки "Пума" и выглядывающие из них белоснежные, - не от мира сего, - грубошерстяные носки с аккуратнейшими отворотами. Один из мужчин пошевелился:

- Чер-рте что! До сих пор никого... Может, - заблудились?

Его сосед только неопределенно пожал плечами.

- Да нет, в самом деле! Кстати, - это ведь ваша идиотская затея, чтобы непременно встретиться в этой дыре... Ну точно ведь не найдут!

- Вам легко говорить... Куда захотели, туда и выехали, когда захотели, тогда и выехали... А нам каково? По-моему, - так самое подходящее место: с одной стороны - центр туризма, с другой - можно спокойно поговорить без боязни, что нам помешают. А кроме того, я вообще не понимаю, к чему вся эта паника? До истечения контрольного времени, если не ошибаюсь, еще далеко...

- Контрольное время - контрольное время...

- Уважаемый Об, - вмешался в разговор третий, - не ворчите. Все мы в той или иной мере нервничаем. Не знаю, как Нэн?

Он обернулся к женщине, а она терпеливо улыбнулась в знак того, что слышала, и промолчала.

- Мама!

Бородатый с гитарой, дернулся в сторону, потерял равновесие и сел. Гитара, упав на камни, издала протяжный, глухой звон, а следом на ноги вскочили и все остальные, кроме женщины: косо, со стремительностью налетающего коршуна и басовитым свистом с темнеющего неба сорвалось громадное треугольное крыло, выкрашенное в пиратский темно-серый цвет. Подвешенный под ним летун ловко освободился от своей хитроумной сбруи и во всей красе предстал пред честной компанией. Это был невысокий, поджарый, носатый мужчина с энергичным сухощавым лицом.