П Шуваев - Сказание о морде небритой

Небрит по-прежнему не представлял, что тут такого.

- Благодетель ты мой! Да ведь я, не зная его имени, не мог быть полноценным гомункулусом, пойми ты!

- А теперь вы полноценный? - спросил небрит без особой уверенности.

Гомункулус расхохотался, а потом вдруг поднялся над скамейкой и принялся кружить по комнате.

- Теперь веришь? Полноценный гомункулус должен уметь летать. Кстати, почему ты ко мне на "вы" обращаешься? Выпить бы, конечно, на брудершафт, да нечего.

- Ладно, на "ты" тоже можно, - согласился небрит. - Теперь, стало быть, ты Кварк, ты даже летать умеешь, это все хорошо. Только вот что нам делать с манускриптом?

- А и в самом деле, чуть не забыл! Надо же... Так ты правда не знаешь, что это такое?

Вообще говоря, небрит мог бы обидеться: небриты всегда говорят правду, когда дело касается любой формы письменной речи; собственно, об этом они обычно только и говорят. Следовало бы, пожалуй, принять горделивый вид и с интонациями, заимствованными у приблудного духа, произнести: "Небриты не лгут, запомните это раз и навсегда, молодой человек". Но вопрос прозвучал столь необидно, а дело было столь важно, что небрит со стыдом признался в своем невежестве и воздержался от самовосхваления.

- А там точно хоть что-нибудь написано?

- Ро говорил, что написано, - Кварк, впрочем, и сам, похоже, не был убежден, что домовой Ро заслуживает полного доверия.

- И ты не имеешь представления?

- Ни малейшего.

Небрит задумался. Если ситуация в самом деле такова, как ее изображает Ро, это довольно-таки страшно. А если нет? Раз уж не удалось расшифровать текст, было бы разумно отыскать того, кто способен это сделать. Это, во всяком случае, было бы разумнее, чем сидеть дома и дожидаться конца света в компании домового Ро и абсолютного духа. Небрит стал припоминать известных ему лингвистов и вообще мудрецов, но как-то уж так получилось, что все эти светила мирно почили задолго до его рождения: небрит знал жизнь в основном по литературе, причем по старой литературе. Не стоит поэтому подробно разъяснять, как он обрадовался, вспомнив, наконец, некоего мудреца, который вполне мог быть жив до сих пор.

- Слушай, Кварк, кажется, я знаю, как нам помочь!

- Правда? - гомункулус даже привстал со скамьи, где он было вновь расположился со всем возможным комфортом.

- Да, - твердо сказал небрит. - Есть на свете такой профессор, Перитрихий Триптофанович. То есть, может быть, он и умер, но может и жить. Так вот, он мудрец, он-то, наверное, сможет прочитать.

- Ты уверен?

- Ну... Не знаю, но это шанс. И потом, я же читал о нем в книге, посвященной актуальным проблемам передовой науки. Не помню вот только, что именно он делал...

- Ладно! Пошли! Где он живет?

- Не знаю, кажется, где-то в дубовой роще, только вот где поблизости растут дубы?

- Найдем! Пошли!- Кварк подлетел к двери. Небрит ни в коем случае не предполагал, что придется вот так вот, прямо сейчас, без сборов, без обсуждения, без подготовки, да к тому же и ночью покидать дом. Не так начинались великие экспедиции, о которых он читал.

Поэтому хоть он и двинулся к выходу, но не торопился отнюдь. Кварк же порхал вокруг, всем своим видом выражая стремление ринуться навстречу трудностям. Под таким вот напорос небрит и покинул странную, старомодно обставленную, но, в сущности, вполне уютную комнату.

Когда они были уже недалеко от небритова жилища, вновь раздался истошный вопль:

дух ни с того ни с сего принялся кому-то то ли показывать, то ли доказывать, что он вообще абсолютный и ни в какую относительность не верит, даже и в языковую.

Потом дух вдруг захрипел, раскашлялся и умолк, но лучше от этого не стало.

Невесть откуда выскочили лучи голубовато-зеленого света, и там, где они пересекались, возникла фигура...

Фигура была на редкость необычна, нелепа и даже, пожалуй, смешна. В самом деле, как еще охарактеризовать маленькое-премаленькое существо, облаченное в сильно приталенную хламиду, которая выше и ниже оной сомнительной талии болтается как бог на душу положит? Существо стояло неестественно прямо, воздев руки к потолку, и пыталось оно, похоже, изобразить даже не солидность, но величественность; более всего оно походило на крашеного домового.

- Здравствуйте, - сказал небрит, - я небрит.

Кварк толкнул его локтем.

- Это он, Ро.

Ро сделал, очевидно, какое-то движение, потому что, хоть ничего не было заметно, но хламида громко зашелестела. Физиономия его приняла мрачное и торжественное выражение - насколько это возможно для домового.