Джон Уиндем - Жизель (сборник)

На самом же деле автографами тут и не пахнет. Время от времени мужчина выбирает из толпы какую-нибудь красотку (но, конечно, не тебя) и с ней удаляется, а тебе приходится искать другого, вокруг которого своих баб полно, и они злятся, если втискиваешься в их толпу. Ужасно обидно получается.

– И это все? – спросила Аманда разочарованно.

– Более или менее. Ну, можно еще, конечно, кушать рахат-лукум.

– Но ведь это совсем не то, что я думала! – прервала ее Аманда.

– Видишь ли, там есть и другие отделения. Вот в скандинавском, например, все совершенно по-другому. В этом отделении все время уходит на то, чтобы бинтовать и промывать раны героям да еще варить им бульон.

Хорошо тем, у кого есть хоть какое-нибудь медицинское образование, а по мне так там слишком много крови. К тому же эти герои – те еще типы, даже не взглянут на тебя. Они или хвастаются своими подвигами, или лежат пластом, а то вскакивают и отправляются получать новые раны. Такая тоска!

– Это ведь совсем не то… – начала было Аманда, но Вирджиния продолжала: – Однако самая отчаянная скука – в отделении нирваны. Сплошь одни интеллектуалы. Женщин туда вообще не пускают, даже вывеска висит на стене, но я все-таки заглянула через забор. А там…

Но Аманда решительно прервала ее.

– Когда я говорю о рае, – сказала она, – я имею в виду тот самый обыкновенный рай, о котором нам рассказывали в детстве, но никогда толком не объясняли, как он выглядит.

– Ах, этот… – протянула Вирджиния разочарованно. – Но, милочка, там все так чопорно, что ей-богу не советую. Сплошь хоровое пение псалмов.

Конечно, все в наилучшем стиле, но уж слишком серьезно. И музыка однообразная – одни трубы и арфы. И все ходят в белых платьях. Все ужасно, как тебе это сказать, антисептично? Нет, аскетично! А потом, у них там закон, запрещающий жениться, представляешь? Поэтому никто даже не осмеливается пригласить тебя после концерта в кафе – боятся, что их арестуют. Святым, конечно, все это очень нравится… – тут она остановилась. – А ты часом не святая?

– Н-не думаю, – ответила Аманда не слишком уверенно.

– Ну, если нет, то я искренне не советую тебе туда соваться.

Вирджиния продолжала свой рассказ. Аманда слушала ее с растущей тревогой. Наконец не выдержала: – Неправда все это, неправда! – закричала она. – Ты нарочно так говоришь, чтобы испортить мне настроение. Я так радовалась, что попаду на небо, а теперь… Это просто подло и жестоко с твоей стороны. – На глаза Аманды навернулись слезы.

Вирджиния смотрела на нее молча. Затем снова заговорила: – Но, Аманда, дорогая, ты же просто ничего не понимаешь. Ведь все, что я тебе рассказала, весь этот рай – он только для мужчин, а для женщин – это же сущий ад! Не знаю почему, но до сих пор никто так и не удосужился спроектировать рай для женщин. Честно говоря, я бы на твоем месте держалась подальше от этого мужского рая. Между нами девочками говоря…

Тут Аманда больше не могла сдерживать слезы и разрыдалась, уткнувшись носом в подушку. Когда же она подняла голову, Вирджинии уже нигде не было.

Аманда поплакала, поплакала и уснула.

Но все, что она узнала от Вирджинии, так на нее подействовало, что неожиданно для всех Аманда стала поправляться. А когда выздоровела окончательно, вышла замуж за бухгалтера, который представлял себе рай в виде компьютера, что, согласитесь, для молоденькой женщины не представляет ровно никакого интереса.

Хотя она и ждала этого момента уже целых полчаса, мисс Мэллисон вздрогнула, когда дверь, наконец, скрипнула и знакомый голос произнес: – Доброе утро, мисс Мэллисон!

– Доброе утро, мистер Элтон, – ответила она, не поднимая головы и не отрывая глаз от делового письма, лежавшего перед ней на столе.

Пока он снимал пальто и шляпу и вешал их на вешалку, она встала из-за стола, подошла к картотеке и, повернувшись к нему спиной, стала рыться в карточках. Лицо ее пылало. По опыту она знала, что это скоро пройдет и тогда она сможет работать более или менее спокойно весь день, но чему опыт никак не мог ее научить, так это, как избежать повторения данного неприятного явления каждое утро.

Наконец лицо ее стало приходить в норму, и она смогла повернуться.

Мистер Элтон просматривал утреннюю почту. Это был молодой человек приятной наружности, не слишком высокого роста, но крепкого телосложения. У него были темные курчавые волосы, слегка наивные глаза и приветливо улыбающийся рот. Эти-то черты и делали его особенно милым и привлекательным для мисс Мэллисон.