Джек Уильямсон - Подводный флот

Мы — это три человека. Я сам, Роджер Фэрфэйн — усталый, раздраженный, но полный мрачной решимости, и Дэвид Крэкен — дитя Маринии.

Теперь носовая надстройка полностью скрывалась в темноте. Тратя последние силы, я стал продвигаться вперед, стараясь не упускать из виду слабо мерцающий направляющий линь, — как тускло, как уныло фосфоресцировала его поверхность!

Мне казалось, что я плыву в густом, вязком желе. Плыву уже несколько часов, почти не продвигаясь к цели. Неожиданно впереди мелькнули светлые блики — где-то далеко едва различимо горели огни — на поверхности носовые огни баржи видны за несколько миль, а на глубине в двести с лишним метров их яркости хватает на несколько метров. На их фоне я увидел чьи-то странные, причудливые силуэты…

Таинственных силуэтов было два. Я долго вглядывался в них утомленными глазами и наконец понял, что это Крэкен и Фэрфэйн. Они покинули шлюз на пару секунд раньше, погасили свои номера и возвращались обратно.

Курсанты проплыли мимо, даже не удостоив меня взглядом. Я отчаянно заработал руками и ногами. Когда я нажал на свою кнопку, Крэкен и Фэрфэйн уже скрылись в темноте.

Проделав половину обратного пути, я снова увидел своих сокурсников.

И вдруг… вдруг я понял, что силуэты принадлежат не людям!

В воде рядом со мной передвигалось что-то непонятное. Я всмотрелся.

Рыбы. Десятки маленьких рыбок, собравшись тесной стайкой, пересекали мне дорогу.

В водах близ Бермудских островов рыбы встречаются даже на глубине трехсот метров. Мне показалось странным, что эти рыбешки чем-то напуганы. Держась одной рукой за линь, я тупо смотрел на них и не мог понять, что происходит. Потом я повернулся и посмотрел туда, откуда появились стайки.

Я увидел нечто такое, во что с трудом можно было поверить.

Очень смутно виднелись очертания релингов [2]вдоль борта нашего судна. А над релингами, в кромешной тьме, плавно парило нечто. На него не падал свет, но я видел его контуры — странные, как в кошмарном сне.

Это было похоже на… голову. На огромную голову, поднявшуюся из непроглядной тьмы. Голова была гораздо больше человеческого роста. Она смотрела на меня узкими, как щели, глазами. Потом, словно зевая, голова открыла рот, обнажив десятки устрашающих зубов.

Увидев такое, каждый должен был прийти в ужас. Но после нескольких рейдов на глубине у меня не хватило сил даже испугаться. Я застыл на месте, ухватился за линь и продолжал смотреть, — не веря своим глазам и в то же время не сомневаясь в реальности происходящего.

Потом голова исчезла… Если она действительно существовала…

Я по-прежнему всматривался в тот участок океана, где она только что находилась. Я ждал, что чудовище покажется снова. А может быть, все происходящее было лишь игрой воображения?

Я не получил доказательств ни того, ни другого.

Мне трудно сказать, сколько я прождал. Мало-помалу я стал осознавать, что у меня есть конкретная цель: я должен вернуться в шлюз. Преодолевая боль в мышцах, я заставил себя плыть вперед.

Казалось, что фосфоресцирующая линия тянется в бесконечность. Я старался плыть как можно ближе к ней и не останавливался до тех пор, пока огни на корме не обрели четких очертаний и из темноты не показался люк переходного шлюза.

Собрав последние силы, я влез в люк и посмотрел назад.

В океане никого не было.

Створки люка жалобно заскрипели и начали смыкаться. Насосы принялись за работу.

Я не знаю, что увидели на глубине Крэкен и Фэрфэйн — наверное, ничего, — но когда вся вода сошла и в шлюзе появился инструктор Блаймэн, они выглядели такими же поникшими и измученными, как и я.

На лице инструктора сияла улыбка, а от его голоса дрожали стены шлюзовой камеры.

— Примите мои поздравления, мальчики! Вы настоящие морские львы! Вы все сдали норматив на глубине двести семьдесят метров — двести семьдесят! — а это достижение! За все время, что я работаю инструктором в академии, до такой глубины добралось не больше десятка курсантов. А у вас на одном курсе сразу трое рекордсменов!

— Инструктор… — понемногу приходя в себя, начал я, — лейтенант Блаймэн, я…

— Минутку, Иден, — бесцеремонно прервал меня лейтенант. — Прежде чем ты что-то расскажешь мне, я хочу всем вам задать один вопрос…

Я не совсем представлял, о чем я хотел говорить, — наверное, о том, что я видел (или о том, что мне померещилось). Но, сидя в ярко освещенной камере и слушая громкую болтовню Блаймэна, я все больше понимал, что моим словам едва ли кто-то поверит. Да я и сам уже начал сомневаться в происшедшем.