— Ну-ка, Клео, — окликнула она мяукающего питомца, — давай посмотрим, что там снаружи.
Клео с налету вскочил ей на руки: благо в условиях пониженной лунной гравитации прыгать было несложно. Тонкой рукой из синей пластмассы Робо-папа указал на крутую каменную стену, раскинувшуюся по обе стороны обсерватории.
— Станция вкопана в край кратера…
— Тихо, — закончил Арни, — я видел это на глобусе.
— До чего же он велик! — У Тани захватило дух. Это была худенькая девчушка с прямыми черными волосами, которые она по требованию матери коротко стригла, оставляя челку до самых бровей. Всеми позабытый Клео обвис у нее на руках. — Истинный гигантиссимус!
Она разглядывала зазубренную вершину, возвышающуюся в ярком свете солнца посреди огромной зияющей впадины. Диана отвернулась и смотрела в другую сторону: там, далеко внизу, на усыпанных валунами склонах точно веер развернулись яркие белые лучи, освещая посадочные площадки, ангары и стартовые башни. Лучики простирались и дальше, охватывая рябую пустыню, покрытую черной пылью и серыми обломками скал, что далеко расстилалась во мраке беззвездного неба.
— Гигантиссимус? — передразнила Диана. — А я бы сказала обалдиссимус.
— Болтуниссимус, — посмеялся над девочками Пеп — невысокий проворный мальчишка, кожа да кости, совсем как Таня, только волосы потемнее. Он всегда был не прочь пошалить и никогда не причесывался. — Говорили бы вы на родном языке или хотя бы по-испански.
Испанский Пеп учил с голографическим образом своего отца.
— Да мы в отличие от тебя свой родной язык знаем неплохо, — парировала Диана — высокая бледная девочка, безразличная к домашним животным. Она стремилась знать все на свете. Робо преподнесли ей в подарок очки в темной оправе, чтобы она могла читать старые бумажные книги в библиотеке. — Я, к примеру, изучаю латынь.
— Что толку-то от латыни? — вмешался Арни. Всех нас клонировали в один час, и возраста мы были одного, но Арни оказался самым крупным. Белокурый и голубоглазый, он любил все оспаривать. — Латынь мертва, как и сама Земля.
— Латынь — это то, что мы должны непременно сохранить, — ответила Диана, тихая, застенчивая и неизменно серьезная. — Новым людям все пригодится.
— Каким еще новым людям? — Арни отмахнулся. — Все мертвы.
— Там, внизу, в криостате, хранятся замороженные клетки тысяч людей, — ответила Таня. — Мы сможем вырастить их заново, когда поселимся на Земле.
Никто из нас не услышал ее слов. Все были заняты созерцанием пустынного лунного пейзажа. Купол обсерватории высоко простирался над усыпанной камнями пустыней и чернильной тьмой, заполняющей жерло кратера. Когда я взглянул вниз, у меня на миг закружилась голова, и даже Арни отпрянул от окна.
— Трусишка! — поддразнивала его Таня. — Да на тебе лица нет от страха.
Пятясь все дальше, Арни зарделся румянцем и поднял голову вверх, к Земле. Она висела высоко — огромная планета, покрытая белесыми шапочками на полюсах и обвитая огромными белыми спиралями облаков. Там, за облаками, моря были расчерчены коричневым, желтым и красным в тех местах, где в них вливались реки, убегающие с темнеющих континентов.
— Когда-то она была прекрасна, — прошептала Диана, — голубовато-белая с зеленым, как на голограммах старых времен.
— Так было до столкновения, — пояснил отец, — вашими усилиями она снова расцветет.
Арни прищурился и помотал головой:
— Не представляю себе, как…
— Ты послушай, — посоветовала Таня.
— Ну же, дети. — Лицо моего Робо-папы было сконструировано так, что он не мог улыбаться, но голос его в полной мере отражал еле сдерживаемое им изумление. — Я объясню вам, кто вы.
— Да знаю, — перебил Арни, — клоны мы.
— Замолчи и слушай, — сказала Таня.
— Клоны, — кивнул Робо-папа, — генетические копии людей, добравшихся сюда живыми после катастрофы.
— Все это я уже слышал, — сказал Арни, — мне Робо рассказывал. Мы родились из клеток, замороженных задолго до рокового столкновения, которое погубило всю Землю. Я видел на мониторе симуляцию того процесса.
— А я нет, — сказала Таня, — я хочу узнать поподробнее.
— Для начала я вам рассказу о Кале Дефорте, — продолжал Робо.
Все наши Робо-родители были одинаковой формы и различались лишь цветом нагрудных табличек. У моего на груди красовалась ярко-синяя. Робо-папа заботился обо мне сколько себя помню, а я любил его так же сильно, как свою собаку.
— Каль — тот самый человек, который построил эту станцию и привез нас сюда. Всю свою жизнь он положил на то, чтобы у вас был шанс вернуться на Землю…
Читать дальше