Джек Уильямсон - Гуманоиды

Когда интуитивная догадка снизошла на Форестера, она ослепила доктора подобно свету изучаемой им звезды. Она высветила причины сбоя гигантского звездного механизма и преподнесла Клэю в подарок новую геометрию Вселенной, показав ему глубинные свойства уже давно знакомых элементов периодической таблицы.

В наступившей эйфории Форестеру показалось, что он нашел нечто большее — свою собственную первичную материю, конечное знание основ природы вещей, которое наука искала со дня своего возникновения. Доктор уверовал, что все законы Вселенной можно извлечь из обнаруженных им связующих нитей родомагнитных и электромагнитных полей.

Дрожа от охватившей его слабости, Форестер уронил и разбил лучшую часть пластин, которые с минимальной погрешностью показывали спектральные смещения, изменившие родомагнитное поле и разрушившие внутренний баланс звезды. Он сломал ручку, покрывая желтые страницы непонятными символами. Ни один древний алхимик, увидевший проблеск золота в расплаве, не был так безумно счастлив, как Клэй Форестер в момент своего триумфа.

Сейчас ему с тоской вспоминалась дрожь в руках и ногах, когда, выскочив из обсерватории в голубоватый туман ветреного зимнего утра без пальто и шляпы, он торопился добежать до двух комнат при компьютерном отделе, где обитал Айронсмит. Сонный юноша предстал перед доктором, и тот доверил ему свои расчеты.

Пьяный от воображаемого триумфа, Форестер размышлял о расширениях и изменениях нового уравнения, которое способно дать ответ на любой вопрос человечества: о начале, природе и судьбе всех вещей, о пределах пространства и механизмах времени, о смысле жизни, наконец. Он верил, что нашел тот самый краеугольный камень Вселенной, который тщетно искали многие поколения ученых.

— Очень срочная работа, — выдохнул Форестер. — Я хочу, чтобы вы все проверили прямо сейчас, особенно производную от «ро».

Сонное окаменение Айронсмита вернуло доктора к действительности, и он счел нужным извиниться:

— Простите, что побеспокоил так рано.

Молодой человек дружелюбно ответил:

— Ничего страшного. Я работал с машинами в отделе всего час назад, испытывал новый тензор. Ваши расчеты для меня не такое уж сложное дело, сэр.

Сгорая от нетерпения, Форестер наблюдал, как юноша лениво скользит взглядом по страницам, исписанным символами. Розовое лицо Айронсмита внезапно нахмурилось. Цокая языком, он покачал своей рыжей головой. Не говоря ни слова, с приводящей в ярость медлительностью, математик повернулся к клавиатурам и начал проворно работать с принесенными Форестером бумагами, закладывая задачи в рамки перфораций для чтения машинами.

Не имея терпения дождаться, когда машины закончат свой шелест и стук, Форестер вышел на улицу. Он шествовал по мокрым от росы газонам Стармонта с таким видом, словно только что сам сотворил эту планету. Наблюдая, как лучи восходящего солнца золотят пустыню, доктор уверял себя, что его пытливый ум отыскал наконец силу мощнее, чем энергия солнца. На какой-то час он стал великим. А потом Айронсмит приехал на своем старом велосипеде, сонно моргая и лениво жуя жвачку, и разрушил все великолепие видений Форестера.

Дружелюбно улыбаясь, клерк произнес, не замечая, какой сокрушительный удар наносят шефу его слова:

— Я нашел небольшую ошибку, сэр. Вот здесь, видите? Ваш символ «ро» не относится к делу — у него нет достижимой величины. А все остальное в полном порядке.

Форестер старался не показать, насколько сильно разочарован. Поблагодарив сонного юношу, доктор медленно побрел к грифельной доске и скрупулезно перепроверил свои подсчеты. Айронсмит оказался прав. «Ро» действительно сводилось на нет — главное сокровище Вселенной ускользнуло сквозь яростно сжатые пальцы Клэя. Неуловимая первичная материя снова не далась ему в руки.

Но, подобно алхимикам с материнской планеты, чьи неудачи привели к возникновению химии и создали базис для электромагнитной физики, Форестер все же открыл нечто новое. Финалом его сокрушительного провала стало новое знание, которого оказалось достаточно, чтобы изменить историю и нанести непоправимый вред пищеварительной системе доктора, а заодно и его браку.

Он открыл родомагнетизм, новое широчайшее поле для исследований, лежащее неподалеку от уже известного электромагнетизма. Да, он ошибся с этим злополучным символом, отнеся его к электромагнитным полям, но исправленное уравнение по-прежнему доказывало существование неизвестного энергетического спектра.