Дмитрий Раскин - Судьба и другие аттракционы (сборник)

— В борьбу с Добром за Добро?

— Вот это-то всё и прочел, считал с меня инопланетный разум. Получается, он опять прав? — Они подошли к отелю. — Думала так справиться с собственной опустошенностью, заделать дупло в душе, искупить отсутствие, чего вот только? Смысла? Но и отсутствие абсурда мне тоже надо искупать.

— Синтезато… — Арбов оборвал самого себя. — Он как-то отреагирует на это твоё… сейчашнее, он должен. Должен. — Ладно, Сёма. Не будем обольщаться. Я уже подавала тебе надежду, тень надежды… Не плати мне той же монетой. Ты никогда не простишь мне надежды, пусть сейчас и пытаешься… Не простишь и будешь прав.

Они вошли в ее комнату, не включая свет, не раздеваясь, не расстилая кровати, легли на покрывало. — Тебе нужен просто покой, — шептала, гладила его волосы Лидия. — Хоть сколько покоя. — По ее лицу текли слезы. — Ты устал. Устал. Человеку нельзя так уставать. — Ее пальцы замерли на лице Арбова. — Усталость обернется покоем. Придет время — ты осмыслишь то, что произошло с нами здесь. Станешь мудрым, терпеливым, милосердным, поймешь наконец-то, для чего мы живем, зачем умираем. Поймешь, разберешься, почему мир устроен так, чего так и не могут Бытие, Ничто, Реальность… а сейчас всего лишь покой, покой, и только, душа должна хоть чуть-чуть подышать.

— Как ни странно, Лидия, — улыбнулся Ветфельд, — я опять нашел вашу папку.

— Да? — иронически удивилась Лидия.

— Как всегда после завтрака. Только на этот раз, — Ветфельд смутился, — в своем номере, поэтому сразу же, — он как бы оправдывался за то, что начал ломиться к ней как только она зашла в номер после завтрака, — решил отдать вам. — Протянул ей папку.

— Неужели до сих пор непонятно, — Лидия пихнула ему папку обратно. — Ты должен прочитать.

Тревога на лице Ветфельда.

— Тому, кто обрел свободу, — недобрый голос Лидии, удивил не только Ветфельда, но и саму Лидию, — стоит ли беспокоиться из-за пустяка.

Зала ресторанчика была украшена.

— По традиции заведения, — ораторствовал управляющий, — в предпоследний день прощальный ужин! За счет отеля. Дабы загладить все шероховатости, перебить тягостное впечатление, если таковое вдруг было, в пользу только лучших воспоминаний.

— Воспоминаний? — переспросил Ветфельд.

— После ужина традиционная лотерея. Разыгрываются призы с логотипами отеля. Танцы и аттракционы до утра. — В нарочито фальшивом тоне управляющего непонятно чего было больше: глумления над постояльцами или же над самим собой.

Арбов повернулся было уходить, но передумал, сел за стол с каким-то вызовом даже, Лидия села с непроницаемым видом. Ветфельд же, сославшись на проблемы с желчным пузырем, поднялся к себе. Управляющий принялся поглощать утку.

— Изумительно, — он, кажется, хотел заразить их своим примером, — холестериновое чудо чешской кухни.

— Мне, пожалуйста, сразу кофе — сказала Лидия официанту.

— Следите за фигурой? Вот и правильно, — одобрил ее управляющий. — Правильно.

— Просто решила начать с конца. В надежде, что по сценарию к концу ужина вы должны перестать кривляться.

— Несколько раз уже было, — управляющий перестал кривляться, — после взаимодействия с постояльцами он , вы ведь, наверное, уже догадались, что нет никаких синтезаторов, правда? Так вот, он менялся. В девятнадцатом веке, к примеру, он просто, можно даже сказать, тупо исполнял желания.

— То есть он становился глубже? — спросил Арбов.

— Или речь идет об углублении Контакта, — сказала Лидия.

— По некоторым признакам, после «общения» с вами его ждет трансформация, то есть она уже началась. — Управляющий говорил так, чтобы они не поняли: пугает ли это его или радует.

Арбов и Лидия переглянулись.

— А нельзя ли… — начал Арбов.

— Нельзя, — просто, спокойно сказал управляющий.

— Мне только одно надо знать, — Лидия не ожидала, что у нее получится с такой мольбой, но ей всё равно теперь. — Одно только…

— Я понимаю, о чем вы, — не дал ей договорить управляющий, — но я не знаю. — Вдруг резко, с мукой: — Не знаю.

— Неужели вы тоже подопытный кролик? — поразился Арбов.

Ветфельд сидит на кровати. На коленях раскрытая папка, та самая, он перечитывает в который раз, пальцы, что держат краешек папки, дрожат. Другой рукой, кажется, сам не сознавая, ощупывает своё лицо, глаза, нос, губы, затем шею, грудь, снова вверх — лицо, лоб.

Своими длинными, тощими пальцами то ли пытается удостовериться в собственной реальности, то ли цепляется судорожно за самого себя.