Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 6

Табличка на двери предупреждала, что посетители допускаются с 16.00 до 18.30, а сама дверь была заперта. Я пошла дальше и увидела еще одну дверь, как мне показалось — весьма интересную. Правда на ней было написано: «ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН», но не пояснялось — кому. К тому же она не была заперта. Одним словом, в нее-то я и вошла.

Столько младенцев не увидишь и за целую жизнь!

Ряды, ряды и ряды прозрачных кубов с младенцами. Толком я могла рассмотреть только ближний ряд: все детишки были, наверное, одного возраста и куда больше походили на людей, чем наша троица. Они были маленькие, все в морщинках, словно печеные яблоки, и миленькие, как щенята. Многие спали, другие сучили ножками, ворковали, хватались за игрушки. Не будь между нами пластика, я бы нахватала полные руки детишек.

Еще в комнате было много девушек, то есть молодых женщин. Все они занимались с младенцами и меня не замечали. Но вдруг поблизости заплакал малыш, над его кубом зажегся свет, и одна из девушек поспешила на зов. Она открыла куб, достала младенца, пошлепала его по попке и он затих.

— Мокрый? — спросила я. Только тут она меня заметила.

— Нет, за этим следят машины. Просто ему одиноко. — Ее голос отчетливо доносился сквозь пластик, хотя я не видела ни микрофонов, ни динамиков. Она побаюкала младенца. — Ты у нас новенькая? Заблудилась?

— Нет, — быстро ответила я, — у меня другая работа. Просто я…

— Тогда тебе сюда нельзя, особенно сейчас. Может быть… — она довольно скептически оглядела меня, — ты ищешь класс молодых матерей?

— Нет-нет! Еще нет, — и поспешила добавить: — Я — гостья директора.

Я почти не врала. Я была гостьей гостя директора, а это почти одно и то же.

Девушка, похоже, успокоилась и спросила:

— Так что же тебе надо? Могу я помочь тебе?

— Просто расскажите мне кое-что. Я пишу что-то вроде реферата. Что у вас в этой комнате?

— Здесь шестимесячные дети, через день-другой их отправят по домам.

Няня положила младенца в куб, приладила ему молочную соску, выключила какой-то прибор снаружи, закрыла крышку, подошла к соседнему кубу и взяла другого.

— Лично я считаю, — добавила она, — что шесть месяцев — самое время. В год они уже умные и обязательно заметят перемену. А эти — нет. Им все равно, кто их нянчит… но они уже большенькие и матерям будет чуть легче. Мы знаем, как ухаживать за детьми, мы к этому привыкли. Иной раз приходится возиться с ними всю ночь напролет, но мы часто сменяемся и не устаем. Поэтому мы не раздражаемся и, уж конечно, никогда не орем на них. Конечно, малыш не понимает, когда на него кричат, ведь он еще не может разговаривать. Но он чувствует! И можно так скособочить его психику, что много лет спустя он отыграется-таки на ком-нибудь. Ну-ну, лапушка, — (это уже не ко мне), — теперь тебе лучше? Хочешь поспасть, а? Полежи спокойно, а Марша тебя побаюкает, вот ты и заснешь.

Она внимательно посмотрела ребенку в личико, потом положила в колыбель и закрыла крышку. Над одним из кубов вспыхнул свет, и Марша метнулась туда.

— У детей нет чувства времени, — добавила она, доставая из колыбели вопящую квинтэссенцию ярости. — Если уж ему что-то понадобилось — подавай прямо сейчас. Он и знать не знает…

Тут к ней подошла женщина постарше.

— С кем это ты болтаешь? Ты же знаешь правила.

— Да, но… она гостья директора.

Сестра строго осмотрела меня с ног до головы.

— Директор сам послал вас сюда?

Мне срочно нужно было выбрать один из трех ни к чему не обязывающих ответов, но тут сама судьба распорядилась за меня. Мягкий голос, исходивший, казалось, отовсюду, произнес:

— Мисс Подкейн Фрайз просят пройти в кабинет директора. Мисс Подкейн Фрайз, пройдите, пожалуйста, в кабинет директора.

Я задрала нос повыше и сказала с достоинством:

— Это меня. Будьте добры, сестра, позвоните директору, скажите, что мисс Фрайз сейчас будет у него.

И вышла с наивозможной поспешностью.

Директорский кабинет был вчетверо больше и раз в шестнадцать представительнее, чем у нас в школе. Сам директор был невысок ростом, с коричневой кожей, на нем был серый костюм, а на лице — весьма обеспокоенное выражение. Кроме него и, конечно, дяди Тома в кабинете был адвокат (тот самый, что уговаривал папу и маму) и… мой братец Кларк. Хоть убейте, не пойму, откуда он взялся… У Кларка какой-то сверхестественный нюх на места, где что-то затевается.

Кларк глянул на меня безо всякого выражения, я холодно кивнула ему. Директор и его орел-адвокат поднялись мне навстречу. Дядя Том, оставаясь в кресле, промолвил: