Роберт Силверберг - Ночные крылья

Это были военные корабли, черные, чужие, грозные. Не могу даже сказать, сколько их было; я только знал, что они неслись к земле миллионами огней, выбрасывая перед собой конусы отталкивающей энергии, той самой, которую я почувствовал прошлой ночью, которая грохотала в моем мозгу, усиленная инструментами, проходя сквозь меня так же свободно, как солнечный луч сквозь хрусталь.

Всю мою жизнь я наблюдал ради этого. Меня учили распознавать это. Я молился, чтобы мне никогда не увидеть этого, а потом, в своей опустошенности, молился о том, чтобы увидеть это, затем и вовсе перестал в это верить. А потом, по милости Измененного Гормона, я все-таки увидел.

Наблюдая раньше своего часа, скорчившись на холодной улице Роума рядом с Устами Правды.

Наблюдателя учат выходить из транса не раньше, чем его исследования подтвердятся окончательно, и только после этого бить тревогу. Я тщательно проверил себя, перескочив с одного канала на другой, потом на третий, произведя триангуляцию, и всюду находил несомненное присутствие титанической силы, несущейся к Земле с все возрастающей стремительностью.

То ли я заблуждался, то ли Вторжение действительно началось? Я никак не мог стряхнуть оцепенение и объявить тревогу.

Не торопясь, с наслаждением смаковал я это неведомое ощущение. Мне казалось, что прошли часы. Я ласкал инструменты, испытывал через них полнейшее подтверждение веры, которую мне вернуло сегодняшнее наблюдение.

В голове у меня слабо шевелилась мысль, что я теряю драгоценное время, что мой долг – прекратить это бесстыдное заигрывание с судьбой и известить Защитников.

И, наконец, я освободился от транса. Я вернулся в мир, который призван охранять.

Эвлюэлла стояла рядом, растерянная, испуганная, с бессмысленным взглядом. Она кусала кулак, чтобы не расплакаться.

– Наблюдатель! Наблюдатель, ты меня слышишь? Что случилось? Что происходит?

– Вторжение, – сказал я. – Сколько я был в трансе?

– Полминуты. Не знаю, у тебя были закрыты глаза. Я думала, ты умер.

– Гормон сказал правду, оккупанты рядом. Где он? Куда он делся?

– Он исчез, когда мы ушли из того места с Устами, – прошептала Эвлюэлла. – Наблюдатель, мне страшно. Я чувствую, как все сжимается. Я должна лететь… я не могу здесь оставаться!

– Погоди, – сказал я, дотрагиваясь до ее руки, – не сейчас. Сперва я дам тревогу, а потом…

Но она уже начала срывать с себя одежду, Ее обнаженное до пояса тело заблестело в вечернем свете, а мимо нас сновали люди, в полном безразличии к тому, что должно было произойти. Я хотел удержать Эвлюэллу, но пора было давать тревогу, нельзя было больше медлить, и я повернулся к своей тележке.

Словно во сне, порожденном всепоглощающей любовной страстью, я потянулся к переключателю, приводящему в действие систему общепланетной тревоги.

Может, ее уже дали? Может, какой-нибудь другой Наблюдатель увидел то, что увидел и я, менее скованный замешательством и сомнениями, выполняя конечную задачу Наблюдателя?

Нет. Нет. Тогда бы я слышал сейчас завывание сирен с орбитальных станций.

Я коснулся переключателя. Краем глаза я видел Эвлюэллу, освободившуюся от своих облачений, начавшую произносить слова, наполнявшие силой ее слабые крылья. Еще мгновение – и она была бы в воздухе, я не смог бы ее удержать.

Быстрым и уверенным движением я включил сигнал тревоги. В этот момент я увидел коренастую фигуру, торопливо пробирающуюся к нам. Гормон, подумал я и, вскочив на ноги, бросился к нему, чтобы схватить его и задержать. Но тот, кто к нам приближался, не был Гормоном. Это был какой-то важный Слуга с рыхлым лицом, окликнувший Эвлюэллу:

– Не спеши, Летательница, опусти крылья. Принц Роума прислал за тобой.

Он вцепился в нее. Ее маленькие груди приподнялись, глаза сверкнули гневом.

– Отойди от меня! Я готовлюсь лететь!

– Принц Роума зовет тебя, – повторил Слуга, заключая ее в свои тяжелые объятия.

– У Принца Роума в эту ночь будут другие заботы, – сказал я. – Она будет ему не нужна. Одновременно с моими словами в небе взвыли сирены.

Слуга выпустил ее. Его рот беззвучно шевелился, он сделал один из предохраняющих жестов Воли и взглянул на небо, бормоча:

– Тревога! Кто дал тревогу? Ты, старик? На улице заметались обезумевшие люди. Эвлюэлла, освободившись, спряталась за меня – лететь она не могла, ибо крылья ее расправились едва наполовину – и была мгновенно поглощена людским прибоем. Заглушая устрашающий вой сирен, гремели громкоговорители всеобщего оповещения, инструктируя людей о способах спасения. Долговязый человек со знаком союза Защитников на щеке летел прямо на меня, выкрикивая слова, слишком маловразумительные, чтобы их можно было понять, пронесся мимо и исчез в толпе. Мир, казалось, сошел с ума.