Герберт Уэллс: Борьба миров

Чем дальше я проникал в центр Лондона, тем ощутительнее становилась тишина. Но это была не тишина смерти, а скорее тишина томительного ожидания. Каждую минуту мог разразиться разрушительный вихрь, уже превративший в развалины северо-западные окраины города и уничтоживший Илинг и Кильбурн. Это был обреченный, покинутый город!

В южном Кессингтоне не было ни черной пыли ни трупов. Как раз здесь в первый раз я услышал вой марсиан. Звуки, довольно слабые, как-то незаметно проникли в мое сознание. То был какой-то всхлипывающий звук двух чередующихся нот: «Улла! Улла! Улла! Улла!»

Пока я шел улицами, ведущими к северу, вой все разрастался, но, когда я свернул в сторону, дома и другие здания заглушили его. Он снова усилился, когда я вышел на Экзибишен-Род. Я остановился в удивлении и стал смотреть в сторону Кессингтонского парка, недоумевая, что означает этот далекий, жалобный вой. И мне казалось, как будто эта громада опустевших домов нашла в этом вое выражение своего страха и своего одиночества.

«Улла, улла, улла, улла!..» — неслось какими-то сверхчеловеческими, рыдающими звуками и разливалось широкой волной между высокими зданиями по залитой солнцем дороге. Совершенно озадаченный, я повернул на север, к железным воротам Гайд-Парка. Я уже раздумывал, не пробраться ли мне в естественно-исторический музей и подняться на одну из его башен, откуда можно было видеть весь парк, но потом решил, что безопаснее было оставаться внизу, где легче было спрятаться, и пошел дальше по Экзибишен-Род.

Огромные дворцы по обеим сторонам улицы были пусты, и шум моих шагов, отражаясь от стен, гулко отдавался в мертвой тишине. В конце улицы, у входа в парк, я увидел опрокинутый омнибус и дочиста обглоданный скелет лошади. Я остановился в недоумении перед этой картиной, а потом свернул к мосту. Вой становился все громче и громче, но за крышами домов, находящихся на северной стороне парка, и не видно было ничего, кроме облаков дыма, поднимавшихся где-то вдали на северо-западе.

«Улла, улла, улла, улла!» — ревел таинственный голос, который, как мне казалось, выходил откуда-то по соседству с Реджент-Парком. Этот безнадежный крик ложился камнем мне на душу, и я чувствовал, как постепенно падало мое бодрое настроение, которое до сих пор поддерживало меня. Я вдруг почувствовал себя ужасно несчастным, голодным и усталым.

Было уже далеко за полдень. Почему я бродил один в этом городе мертвых? Почему я один остался жив, когда весь Лондон, покрытый черным саваном, лежал на смертном одре? Мое одиночество становилось невыносимым. Я вспомнил старых друзей, о которых я не думал много лет. Мне припомнились хранящиеся в аптеках яды и спиртные напитки, спрятанные в винных погребах. Я вспомнил также тех двух несчастных созданий, спившихся до потери сознания, которые, насколько мне было известно, делили со мной владение городом.

Через мраморную арку Гайд-Парка я вышел на Оксфорд-Стрит. Здесь опять была черная пыль и трупы. Из подвальных этажей некоторых домов несся подозрительный отвратительный запах. Я чувствовал сильную жажду после продолжительных странствований по жаре. С большим трудом, взломав дверь в одном трактире, я добыл себе немного еды и питья и решил заночевать здесь. Подкрепившись едой, я увидел в комнате за буфетом волосяной диван, на который улегся и заснул.

Я проснулся под тот же удручающий вой: «Улла, улла. улла, улла!..» Уже смеркалось. Захватив с собой сухари и кусочек сыру, — мяса я не взял, так как оно все кишело червями, — я снова отправился бродить. Пройдя безмолвными аристократическими скверами, из которых я знаю название только одного — Портмэн-Сквера, я вышел на Бэкер-Стрит, и, таким образом, добрался, наконец, до Реджент-Парка. В тот момент, когда я дошел до конца Бэкер-Стрит, я увидел вдали над деревьями, в лучах заходящего солнца, блестящий колпак гигантской боевой машины, от которой и шел этот вой. Я не испугался и пошел прямо на великана, как будто это была самая естественная вещь. Некоторое время я наблюдал за ним, но он не двигался. Он стоял и выл, но почему он выл, я не мог понять.

Я пытался составить какой-нибудь план действий, но этот несмолкающий вой «улла, улла, улла, улла» путал мои мысли. Может быть, я был слишком утомлен, чтобы чувствовать страх. Во всяком случае, желание узнать причину этого монотонного воя было во мне сильнее страха. Я повернул на Парк-Род и, обогнув парк под прикрытием домов, вышел к Сен-Джонскому лесу, где воющий марсианин оказался прямо передо мной.