Герберт Уэллс - Борьба миров

Всю ночь напролет подвигались марсиане, работая своими разрушительными трубками. Ни разу с тех пор, как в Сен-Джордж-Гилле упал марсианин, подбитый нашей гранатой, у нашей артиллерии не было ни одного удачного выстрела. Везде, где только была малейшая опасность для марсиан наткнуться на невидимые за прикрытием пушки, они выпускали заряд черного пара, а где батареи были на виду, там действовал тепловой луч.

Около полуночи пылающие деревья по склонам Ричмонд-Парка и зарево пожара на Кингстонском холме осветили клубы черного пара, покрывшего всю долину Темзы и расползавшемуся кругом, насколько хватало глаз. И по этому ползущему черному дыму, не спеша, шагали два марсианина, пуская во все стороны струи шипящего пара.

В ту ночь марсиане очень редко прибегали к лучу, оттого ли, что у них был лишь ограниченный запас материала для его производства, или потому, что они не имели в виду опустошать страну, а хотели только подавить наступление. И они, без сомнения, достигли своей цели. Ночь с воскресенья на понедельник была последним организованным сопротивлением их наступлению. Всякая попытка в этом направлении была бы теперь безнадежна. Даже команды миноносок и миноносцев-истребителей, поднимавшихся было по Темзе, отказались действовать против марсиан и воротились назад. Единственное, на что еще отваживались люди с той ночи, была закладка мин и устройство волчьих ям, но эти работы они производили как-то судорожно и без всякой системы.

Нужно только представить себе судьбу этих батарей, стоявших у Эшера, — ужасную судьбу людей, из которых ни один не остался в живых!

В моем воображении рисуется следующая картина. Все стоят на своих местах в напряженном ожидании: батареи в полной боевой готовности, офицеры зорко всматриваются в темноту, наводчики у орудий, пороховые ящики сняты с передков. Здесь же лазаретные фуры и палатки с обожженными и ранеными и, в почтительном отдалении, толпа посторонних зрителей… а кругом полная тишина! Потом вдруг глухой отзвук выстрела разряженной трубки, — и над домами и деревьями проносится неуклюжий снаряд и тяжело падает в соседнем поле.

Густые клубы черной массы, взлетевшие наверх, превращают сумрак надвигающейся ночи в полную тьму. Невиданный, ужасный враг в образе черного дыма подбирается к своим жертвам, постепенно поглощая людей и лошадей. Начинается безумное бегство, пушки брошены. Раздаются крики отчаяния задыхающихся, падающих людей, извивающихся в судорогах на земле, и над всем этим быстро оседающий, расползающийся кругом плотный черный дым. И затем ночь и смерть — ничего, кроме безмолвной, непроницаемой черной пелены, скрывающей своих мертвецов…

Еще до зари черный дым стлался по улицам Ричмонда, и распадающийся государственный организм в своем последнем предсмертном усилии предупреждал население Лондона необходимости поспешного бегства.

Теперь вы легко поймете, какая бешеная волна панического страха разлилась по улицам величайшего в мире города с наступлением понедельника. Поток беглецов с невероятной быстротой превратился в широкую реку, яростно бушевавшую у станций железных дорог, у пристаней на Темзе и пользовавшуюся каждой мало-мальски пригодной дорогой, чтобы прорыть себе русло на север и на восток.

К десяти часам полицейские власти, а к полудню и железнодорожные, совершенно распались, утратив свой авторитет. Они растаяли, расползлись и слились с живым потоков обезумевших людей, образуя огромную, однообразную массу социального тела.

Еще в полночь с воскресенья на понедельник население Каннон-Стрит, юго-восточной части Лондона, и железнодорожные линии к северу от Темзы получили предупреждение о надвигающейся опасности, и уже к двум часам все поезда были переполнены, а в вагонах публика дралась из-за мест. В три часа на Бим-Стрит уже были раздавленные люди. Ярдах в двухстах от станции, на Ливерпуль-Стрит, стреляли из револьверов, пускались в ход кинжалы, и полисмэны, присланные для наблюдения за порядком, выбившись из сил, разбивали в бешенстве головы людей, которых они должны были охранять.

Позднее, с наступлением дня, когда машинисты и кочегары отказались возвратиться в Лондон, все разраставшаяся толпа отхлынула от станций и запрудила дороги, ведущие на север. Около полудня, под Барнсом, видели марсианина, и огромное облако черного дыма, медленно оседая, поползло вдоль Темзы, по Ламбетской развалине, отрезывая своим приближением всякую попытку к бегству через мосты. Другое облако тянулось над Илингом, охватывая кольцом возвышенность Кэс-Галля с уцелевшей на ней кучкой людей живых, но лишенных возможности бежать.