Дэн Симмонс - Гиперион

Невысокий, коренастый, с пухлым лицом – карикатурный Будда, да и только, – Майк в те времена был для меня богом. Мы все были богами: не бессмертные, правда, но все же долгожители, не всемогущие, но хорошо оплачиваемые. Гегемония выбрала нас в помощь команде одного из самых дорогостоящих квантовых спин-звездолетов. Кто же мы были, если не боги? Ну а Майк, блистательный, порывистый и непочтительный Майк, был чуточку старше меня, и потому стоял чуть выше юного Мерри Аспика в корабельном пантеоне.

– Ха, – сказал я. – Нулевая вероятность.

Мы отмывались после двенадцатичасовой смены в бригаде, возводившей приемный узел нуль-канала. Перевозка рабочих по строительной площадке, расположенной почти в ста шестидесяти трех тысячах километров от Мауи-Обетованной, была для нас далеко не столь славным деянием, как четырехмесячный скачок сюда из пространства Гегемонии. Пока корабль шел в спин-режиме, мы чувствовали себя хозяевами – сорок девять звездолетчиков, пасущих около двух сотен взволнованных пассажиров. Сейчас наши пассажиры нацепили свои скафандры, а мы, лихие корабельщики, были низведены до роли водителей грузовиков и подсобных рабочих, помогавших космоинженерам монтировать окружающий сингулярность защитный экран.

– Нулевая вероятность, – повторил я. – Разве что эти червяки внизу открыли на выделенном для нас острове бордель.

– Как же, жди. Ничего они не откроют, – усмехнулся Майк.

Впереди у нас был трехдневный отпуск, но из лекций капитана Сингха, а также из жалоб наших товарищей мы уже знали, что все это время нам предстоит провести на островке длиной семь и шириной четыре километра, находящемся под юрисдикцией Гегемонии. Если бы это был плавучий остров, о которых мы столько слышали!.. Какое там – просто обычный вулканический риф вблизи экватора. Мы могли рассчитывать лишь на твердую почву под ногами, непрофильтрованный воздух для дыхания, а также на возможность вспомнить вкус натуральной пищи. А единственной формой нашего общения с колонистами Мауи-Обетованной будет покупка местных сувениров в магазинчике для туристов. Но даже в нем мы не встретим никого, кроме торговых агентов Гегемонии. Многие из наших товарищей предпочли провести отпуск на «Лос-Анджелесе».

– Так что ты говорил насчет укромного местечка, Майк? Пока не заработают порталы, эта колония для нас недосягаема. То есть еще лет шестьдесят по местному времени. Может, ты имел в виду Мэгги из бортового фантопликатора?

– А ты держись за меня, малыш, – сказал Майк. – Было бы желание, а выход найдется.

Я держался за Майка. В космоплане нас было только пятеро. Переход с высокой орбиты в атмосферу нормальной планеты всегда вгоняет меня в дрожь. Особенно такой планеты, как Мауи-Обетованная, столь похожей на Старую Землю. Я рассматривал бело-голубой лимб планеты, пока ее моря и в самом деле не оказались под нами, когда мы вошли в атмосферу и плавно понеслись к линии терминатора, в три раза обгоняя собственный звук.

Тогда мы были богами. Но иногда даже боги должны спускаться со своих высот.

Тело Сири никогда не переставало удивлять меня. То было на Архипелаге. Три недели в большом доме-дереве под гнущимся стволом дерева-мачты, дельфины-пастухи, сопровождавшие нас, словно почетный эскорт, тропические закаты, превращавшие каждый вечер в чудо, звездный балдахин над нами по ночам и фосфоресцирующая кильватерная струя – тысячи переливающихся вихрей, словно вобравших в себя сияющее великолепие созвездий. И все же сильнее всего мне запомнилось тело Сири. По каким-то причинам – застенчивость или годы разлуки – в первые наши дни на Архипелаге она носила купальник: две узкие полоски ткани, и ее нежно-белые грудь и бедра так и не успели покрыться ровным загаром.

Я вспоминаю ее в тот первый раз. Ее тело, белеющее в лунном свете, когда мы лежали на мягкой траве над гаванью Порто-Ново. Ее шелковые шортики, зацепившиеся за стебель ивнянки. В ней тогда была детская стыдливость – легкий страх перед тем, что пришло слишком рано. Но и гордость. Та самая гордость, что позволила ей позднее усмирить толпу сепаратистов, бушевавших у порога консульства Гегемонии, и отправить их, пристыженных, по домам.

Я вспоминаю свое пятое посещение Мауи и наше четвертое Единение. До этого я почти не видел ее плачущей. Ее мудрость уже вошла в поговорки, ей воздавались чуть ли не королевские почести. Четыре раза ее выбирали в Альтинг, и Совет Гегемоний постоянно обращался к ней за консультациями. Она несла свою независимость, как носят королевскую мантию, и ее неистовая гордость никогда еще не пылала так ярко. Но когда мы остались вдвоем на белокаменной вилле к югу от Фиварона, она отвернулась от меня. Я нервничал, страшась этой могущественной незнакомки, но Сири – моя Сири с ее королевской осанкой и гордым взглядом – отвернулась к стене и сквозь слезы глухо сказала: