Пьер Синьяк - Бисер перед свиньями

- Памятников здесь никаких нет, - отвечал простофиля, - разве что намогильные у нас на кладбище. Но если вы проедете до Мон-Су-Водрей, что за лесом Шо...

Ромуальд принял высокомерный вид.

- Памятник Жюлю Греви? Нет, друг мой, не пойдет, его уже снимали.

Но никто и никогда этот памятник не фотографировал. В архивах торгового дома "Баленкен и Люэ" не было ни единого снимка памятника Греви, того самого, зять которого торговал из-под полы наградами, но не имело никакого смысла сообщать этому грязному плуту, что он, Ромуальд Мюзарден, никогда, совершенно никогда не станет фотографировать эту республиканскую сволочь. Ромуальд был монархистом до мозга костей. Став кандидатом в депутаты, он немножечко сплутует и для своих обращений найдет что-нибудь в социалистическом духе, чтобы понравиться людям этих отсталых, но и, вот ведь что забавно, приобщенных к современности мест. Телевидение забило здесь людям голову целой уймой всяческих передовых идей, и к несчастью идет это быстрее чем с неграми через книги. В наши дни деревенские много чего знают.

- Есть еще замок Обуантро в двух лье отсюда. С часовней времен Ренессанса и красивым прудом.

Ромуальд подумал, что у него еще есть время, до того как отправиться в Кьефран, поснимать местную достопримечательность. При мысли, что он снова окажется в родной деревне, в которой не бывал со времени своего отъезда весной сорокового года, его охватило волнение. Остановка в замке Обуантро даст ему возможность снять напряжение.

Испросив на то разрешение у графа, Ромуальд установил свой штатив в парке, разбитом во французском стиле и запечатлел замок и пруд. После этого владелец замка угостил его стаканчиком мадеры в огромной библиотеке. Мелкопоместный дворянин, хотя и вполне демократичный - высокий одеревенелый старик, бледный и с седой бородой, одетый в поношенный охотничий костюм - с любопытством и живой искрой в глазах рассматривал Ромуальда. Поначалу разговор шел как бы ни о чем, но потом Ромуальд попросил графа соблаговолить раскошелиться на благородное дело. В двух словах он объяснил владельцу замка, что является членом и казначеем организации "Движение монархистов за цивилизацию" и показал свой членский билет, в правом верхнем углу которого на фоне карты Франции была изображена сидящая девушка в национальном костюме и с лилией в руке.

- Мсье граф, мы крайне нуждаемся в средствах.

- Вы и впрямь верите, мой юный Друг, что чего-нибудь добьетесь? Здесь же почти не осталось монархистов... Но конечно же, Боже мой, вот, возьмите хоть это.

Он открыл шкатулку и протянул Ромуальду 500 франков.

"Сказать ему или нет?" - не раскрывая рта, соображал фотограф целых три минуты, показавшихся ему нескончаемыми. Мозг его лихорадочно работал. Пока Ромуальд раздумывал, хозяин дома вежливо ждал, когда же он соизволит убраться прочь. Бледное лицо старика сделалось еще суровее от появившейся на нем печати надменности и брезгливости, и по тому, как он барабанил пальцами по подлинному столику времен Директории, чувствовалось охватившее его нетерпение.

Уже тридцать лет Ромуальд носа не казал в эти края. Может, граф был знаком с его отцом?

- Я Ромуальд Мюзарен де Фальгонкуль, - пролепетал заштатный фотограф.

- Кто вы? - вздрогнул владелец замка

- Сын барона Мюзардена...

- Что за чушь вы мне тут несете? - с раздражением и презрением в голосе произнес граф.

- Не соизволите ли взглянуть на мое удостоверение личности?

Поместный дворянин посмотрел на стоптанные башмаки Ромуальда, купленные в супермаркете за четыре тысячи монет: башмаки горемыки, паршивца, не знающего Бога, не имеющего ни дома, ни семьи.

- Выход у вас за спиной, приятель..

- Умоляю вас, поверьте мне...

- Охотно вам верю, досточтимый мсье. Но ваш отец, мсье, самоубийца, а в моем доме строго придерживаются католической веры. Сделайте милость, уйдите. Боже мой, до чего вы докатились! Какая была гордая и благородная семья... И зачем вашему отцу было ехать в Америку? Что, он не мог жить здесь, среди своих, жениться на местной девушке?

- А вы не знаете, э... замок моих предков все еще цел? - и не думая тронуться с места спросил Ромуальд.

- А вы сами не знаете? Ну, это уж слишком! Разумеется, Фальгонкуль стоит, как и прежде, это точно. Только вот развалился. А вы что, никогда там не бывали?

- Жил там, в детстве. Я снова здесь впервые за тридцать лет.

- Держу пари, что вы живете и работаете в Париже, стали там пролетарием. Так, ведь?