Пьер Синьяк - Бисер перед свиньями

- Перед вами, мэтр, Мюзарден де Фальгонкуль!

- Понимаю, мой друг, все понимаю, но... что ж вы хотите...

Достав из ящика столь толстый гроссбух, он полистал его:

- В 1949 некие жители Тула, будучи здесь проездом по Бог весть какой недобнооти, спрашивали меня относительно ваших земель и особенно - ладно, назовем его так для простоты - замка. Мы обо всем договорились, но, осмотрев Фальгонкуль, они словно испарились, предварительно пообещав классическая фраза, которая все сводит на нет, - что они мне напишут. Так или иначе, но я не знал, где вас разыскать... Далее, в 1956 один американец, турист, справлялся... Э-э, замок показался ему занятным, особенно из-за его древности - я дал ему понять, что речь идет о сооружении XIV-го века - и возможно он хотел, как это у них принято, резобрать его по камешку и отправить в Штаты. Но и на этот раз, дорогой мой, я не смог вас найти! Где вы обитали? Что с вами приключилось? После смерти вашей бабушки вы скрылись как воришка.

- Вы могли бы спросить у Грезийи де ля Пульпиньер, Ле де Буанантей, Ле Фюльтанзар де Менилькур - я думаю, все они еще живут во Франш-Контэ. Это мои родственники.

- О, очень и очень дальние, дорогой друг, уж поверьте мне. Они вас знать не энают - это я вам говорю, вовсе не желая вас оскорбить. Подумать только, разориться - и где? - в Америке! То, что произошло с господином бароном, произвело здесь очень дурное впечатление. Поверьте мне, - я это говорю вам как другу - семьи, которые вы назвали, не энают, вернее, не желают знать Мюзарденов де Фальгонкуль. И втемяшилось же в голову вашему папаше отправиться в Америку! Уж не виной ли тому солнечный удар в 1912 году в Бельгийском Конго? - осведомился он.

- Мсье, вы нас оскорбляете! - вскричал Ромуальд, сжав кулаки, вздернув подбородок к глядя с ненавистью на нотариуса.

Нотариус со вздохом закрыл свою книгу:

- Право, не знаю, что вам еще сказать.

- Есть еще мой двоюродный брат, - добавил Ромуальд. - Я согласен, что Ле Грезийи, Ле Буанантей и другие могли и не знать что со мной, но мой кузен Тибо Рустагиль, он-то знал, что я живу в Париже, в квартале Крулебарб. Я поддерживал с ним отношения, и мы обменивались письмами на каждый Новый год.

- О да, ваш кузен Рустагиль, как же, как же... Малый немножко, гм, странноватый, слегка, как бы это выразиться, немножко с приветом... Признаюсь, мне не пришло в голову справиться у него. К тому же он такой гордый, никогда со мной не разговаривает. В общем-то, он практически ни с кем не разговаривает.

- Он по-прежнему живет в Шабозоне?

- Но вы же мне только что сказали, что обмениваетесь с ним поздравлениями на Новый год и что...

- Признаюсь, вот уже десять лет как мы не пишем друг другу... Надеюсь, он жив? Дорогой Тибо, дорогой друг детства...

- Да, он здесь живет. Он переехал в Кьефран. Поселился на бывшей лосопилке.

- Ах вот как! А куда девались хозяева лесопилки? Пинотоны?

- Всю семью ресстреляли немцы. Они устраивали диверсии на железной дороге Париж - Везуль, что-то там еще делали, не знаю... Отца, мать, ребят, бабушку... Потом лесопилку пустили на продажу, и мсье ваш кузен бросил свой домик и переехал туда жить. Он там все перестроил, расширил. Сейчас там что-то вроде маленького заводика. Мсье ваш кузен работает не знаю над чем, но над чем-то весьма таинственным... Поговаривают, что он выполняет заказ министерства обороны. Он к себе никого не пускает, даже почтальона. Такой вот он странный...

- Да, я зайду к нему. Скажите, ведь на моей земле было что-то построено?

- Верно, было. Вдоль болота, по дороге на Грет. И сейчас все стоит (нотариус встревожился). Там живут тихие спокойные люди. Надеюсь, вы не собираетесь чинить им неприятности. Практически это те же семьи, что жили в сороковом году. Только сегодня это уже их дети. Ваши маленькие друзья детства, которых вы сразу узнаете.

Машинально Ромуальд коснулся лба, дотронулся до виска, словно вновь ощутил острую боль от ударов камней, брошенных этими маленькими ненавистными друзьями.

Положив очки не бювар из сафьяновой кожи, нотариус скрестил на груди свои пухлые ручки.

- Там ферма Машюртенов, домик поляков Смирговских, хижина Марселя Равале, костоправа, и бывшая скотобойня, где живет Ансельм Дантелье с женой. Я хочу вам напомнить, что эти дома принадлежат коммуне и она же получает арендную плату. У вас на это нет никаких прав.

- Но эти люди живут на моей земле... Там мой колодец...

- Все это так, мой дорогой друг. Но при посредничестве моего дяди, от которого я унаследовал все дела, был составлен договор между вашим дедушкой и коммуной. Все бумаги здесь, подшиты в деле. Арендная плата вам не идет. Вы только имеете право выселить... а точнее, снести эти постройки. Естественно, я, как и все здесь, совершенно спокоен на этот счет - вы не примете подобного решения. Такой поступок с вашей стороны был бы актом чудовищного и непонятного зверства. Разве не так? Зачем, я вас спрашиваю, вам это делать?