Константин Бояндин - Этап

– В общем, – Мария посмотрела в окно, постучала пальцами о стол. – В общем, меня снова дрессируют, я поняла. Ну, кто здесь главный, не знаю. Раньше сны показывали аппетитные, чтобы, значит, плохого никому не желала, теперь от другой дури отучают. И вроде бы дошло, наконец, от какой.

Дарья положила свою ладонь поверх ее.

– Вот, – Мария достала из кармана пластиковой пакетик с полоской бумаги внутри. – Не знаю, зачем оставила. Сейчас выброшу.

– Это...

– Да, – Мария отпила из своего бокала. – Я была на втором месяце. Думала, останется. Человек все-таки, пусть и маленький. Но, – она криво усмехнулась, – отменили, как видишь. Все в исходное состояние.

– Он знает? – Дарья взяла ее за руку.

Мария помотала головой.

– Нет, и не хочу пока говорить. Хватит, что я сама себе голову грела. Нет, так нет. Зато я теперь знаю, что у меня с этим все в порядке, а то предки успели все уши прожужжать, что не дети будут, а уроды, если вообще будут. Потому что пью, курю и с кем попало вожусь.

Дарья молча держала ее за руку, глядя в глаза.

– Черт, как курить хочется! Даже больше, чем пить. Думаешь, это я все о ребенке думала? Нет, меня за другое плющило все двенадцать дней. Как нарочно: или курить хотелось, или напиться. Ну и прочего, с чем лучше не связываться. Не знаю, как продержалась. Сейчас вот только подумала – раз здесь такие свинские порядки, что ребенка можно отменить, надо просто отсюда выбираться. Что толку дергаться? Я уже надергалась, уже все дергалки болят. Перестать дергаться, найти двенадцатого, уйти всем, и жить, как люди. Специально со всеми поговорила еще раз, кроме тебя. С тобой вот сейчас говорю. И дошло, наконец, что всех дрессируют по-разному. Степу, вон, врать отучают. Ты же помнишь, что он сознался там, в круглом доме, что первым огонь открыл, нервы не выдержали. Он же сроду правду не говорил! Кто угодно виноват, кроме него. Или Валера – научился в женщинах видеть что-то, кроме ниже пояса. И тоже сразу все у него путем. Я еще думала, как странно – всех дрессируют, но по-разному. А теперь поняла, когда вас с Сережей и Федей послушала, что никто не ищет, кого от чего отучать. Это мы сами.

Она дождалась, когда официант поставит перед ними тарелки и новые бокалы с коктейлем – и уйдет.

– Мы сами себя дрессируем, я так поняла, – Мария посмотрела в глаза Дарьи. – тебя отучали быть пай-девочкой. Жору отучали деньги тратить на всякую фигню. Ну и так далее. А меня отучали самой себе неприятности делать. То есть это мы сами, понимаешь? Мы сами себя отучаем. Потому что никому мы тут не нужны – только себе и друг другу.

Дарья кивнула.

– Ты, поди, сама уже так поняла, – Мария залпом выпила бокал. – Это до меня доходит, как до жирафа. Я уже решила, что перестаю психовать, если что-то не по-моему идет. Вот.

– Да, поняла, – кивнула Дарья. – Но тоже не очень давно. Только знаешь, что? Не обещай ничего такого при всех. Я уже пробовала. Все как назло – сразу так все случается, что обещание нарушаешь. И злишься на себя. А на себя нельзя злиться.

– Да, – Мария согласилась. – Ужас, как есть хочу! Все, на сегодня хватит умных мыслей. Будем веселиться! Только знаешь, что? Не нужно больше Федю просить, чтобы со мной поговорил. Сама говори, если что.

Дарья покраснела, а Мария рассмеялась.

– Все, проехали, я не сержусь. Ну, все! Приятного аппетита!

– Тебя не узнать, – признал Николаев на следующее утро. – Сразу повеселела. Что случилось, Маша? Если не мое дело, не говори, но ты как будто на всех сразу обиделась.

Мария покивала.

– Было. Глупая была. А вчера с Дашей поговорила, и ума набралась, – она поцеловала его. – Все позади, – похлопала его по руке. – Все плохое, то есть.

– «Мужик, у тебя все было», – припомнил Николаев.

– Это что такое?

– Это анекдот. Идет мужик по берегу моря, находит бутылку. Открывает, оттуда джинн. Загадывай одно желание, говорит, все исполню. Мужик обрадовался и говорит: джинн, хочу, чтобы у меня все было! Джинн нехорошо смеется, хлопает в ладоши, и говорит: да, мужик, у тебя все было . И исчезает.

Мария упала навзничь на кровать, и расхохоталась. Долго не могла успокоиться.

– Да, все так, – она вытерла слезы. – Но теперь не было, а будет. Да? Все будет?

– Все будет, – заверил он ее, и поцеловал. Не так часто доводилось видеть по-настоящему счастливую Марию.

– Красиво, – Николаев посмотрел на фотографии, которые у Смолина были повсюду. Действительно, красиво. Это что, тоже тайное увлечение? Как электроника у Валеры, как музыка у Степы?