Константин Бояндин - Этап

Дарья появилась в гостиной.

– У меня все готово, – пояснила она.

– Вот, – Дарья повернула компьютер так, чтобы остальные видели, что на экране. – Эта программа умеет лица на фото распознавать. Видите? А вот теперь смотрите: это снято на Юрге, когда мы там утром были. А вот это – когда в обед, второй раз. Ну, третий неинтересно, там все так же, как во второй. Видите?

– С ума сдуреть, – прошептала Мария. – Сережа, смотри! Точно! Вот этот мужчина утром работал в буфете. Грузчик, или как это называется. А во второй раз то же лицо, но уже начальник вокзала. И сколько таких?

– Я насчитала тридцать восемь человек, – пояснила Дарья. – Но мы же в город далеко не ходили. Понимаете? Люди те же, пусть даже работа у них другая. Очень много тех же людей!

– Я тоже помню, что постоянно видела те же лица, – задумалась Мария. – Но сколько их было, не помню. Но Феде это понравится. Одно дело, когда вроде бы помнишь, другое дело, когда можно самой фото увидеть. А она не ошибается? Ну, программа?

– Может ошибаться, – согласилась Дарья. – Смотри, я тебя сегодня снимала, пока домой шли. Помнишь? И освещение разное, и очки ты надевала, и рожи корчила, я специально просила. Все равно она тебя узнала.

– Умница! – Мария обняла ее за плечи, встав за стулом. – Ты у нас сейчас главный спец по компьютерам. Кроме шуток. Федя так же скажет, вот увидишь.

– А это что за папка? – Николаев указал на солидной толщины папку, которая лежала на окне.

– Это все, что я набить успела, – пояснила Дарья. – Почитайте, оба, ладно? Так гораздо удобнее читать.

– Так, конец рабочего дня, – распорядилась Мария. – Даша, ну давай без этого! Если силы еще есть, учи нас. Меня без вопросов, а Сережу – если захочет. Садись и рассказывай. Просвещай!

Дарья повеселела. Видно было, как трудно ей отойти от компьютера, а тем более выключить его.

Мария ушла вначале к Дарье, а в половину двенадцатого появилась в их с Николаевым спальне.

– Я иногда буду там до утра оставаться, – пояснила Мария. – Или уходить с ней, повеселиться где-нибудь. Без тебя. Без обид, да? Ей в самом деле не с кем поговорить. Ну, о некоторых вещах. Ну и вообще, мы с ней привыкли устраивать себе вечеринки. Оттягиваться, чтобы тетя Надя не знала.

– Хорошо, – согласился Николаев. – Конечно, без обид.

– Врешь, – Мария улыбнулась. – Обижаешься. Но я тебе нужна, и ей нужна, и себе самой. Иногда хочется быть одной, понимаешь? И я буду одна, когда мне это нужно. И ты, если нужно что-то, позарез, просто делай, и все. Мы уже все взрослые.

– Что, делать что угодно? – не удержался Николаев. Мария села к нему на колени и взяла за плечи.

– Ну, и зачем меня злить? – спросила она минуты через две пристального взгляда в глаза. – Я же не ошибаюсь, ты назло мне ничего делать не будешь. Давай так: если ты не в духе, или я не в духе, лучше спать в разных комнатах. А будешь обижаться – будешь спать один, пока не поумнеешь.

– Договорились, – Николаеву вновь стало стыдно. И Мария, похоже, это заметила.

– Умница, – поцеловала его. Достала из кармана халата яблоко, показала Николаеву и спрятала под подушку. Рассмеялись оба.

– У меня много причуд, – она отстегнула заколку для волос и отпустила те на волю. Когда увидел ее в первый раз, подумал Николаев, удивился – почему стрижется почти наголо, ведь такая роскошная прическа поначалу. Теперь, кажется, понимаю. – Ты меня слышишь? Я тебе говорю! У меня много причуд. Придется терпеть. И вот тебе первая причуда: если я чего-то хочу, то говорю простыми словами. Не стесняюсь, в общем.

В половине второго ночи он проснулся – и понял, что Мария сидит за столом, за компьютером. Какие тихие клавиши! И не слышно.

– Дневник веду, – Мария присела на диван. – Все записываю. Раз карточки переносятся, лучше записывать. А то я уже забывать начала кое-что. Так, без рук! Я девушка капризная! Что это вдруг, так прямолинейно?

– ...Папа у меня при советской власти большим человеком был в обкоме, – Мария прижалась к его плечу, сидя на его коленях. – Когда все началось, они с друзьями быстро все поняли, и приподнялись так, что другим не увидеть. Я одна у них, у папы с мамой. Не знаю, какие у них планы на меня были, только денег давали много, но присматривали, чтобы не дурила. Тебе, наверное, столько не снилось никогда денег, сколько мне давали. Но я все-таки не совсем дура была – папа все рассказывал, как он из грязи в князи. Он же из деревни родом, в город сам уехал, в восемь лет, за год до войны. И сам всего добился. Ну и пошел в гору по партийной части. Ну, а я чем хуже?