Константин Бояндин - Этап

Ее губы задрожали. Дарья метнула взгляд в Николаева. Тот кивнул и тихонько покинул кухню, осторожно прикрыв за собой дверь. Он успел услышать, как плачет Мария, и от этого, если честно, самому становилось почти невыносимо.

Он вспомнил лицо шофера – точнее, оба лица. И того, кто вел ту злосчастную машину, и водителя «КамАЗа». Наверное, я тоже могу простить обоих, подумал Николаев. Вот только смогу ли сказать так, чтобы сам поверил. Слишком мало прощал, это точно. Вроде и не держал никогда обиду, а вот по-настоящему тоже не прощал.

Он понял, что сидит у себя в комнате, прижав ладони к лицу, а Дарья сидит на полу, перед ним.

– Она спит, – шепнула Дарья. – Ушла к себе, и заснула. Может, и вам тоже поспать немного? Хотите, я тут посижу?

– Нет, не засну, – помотал головой Николаев. – Можно просто посидеть. Там, на кухне. Поговорить о чем-нибудь приятном. А можно кино включить, тихонько.

Дарья оживилась.

– Давайте! Я сейчас чаю свежего сделаю, да? И посижу с вами. Что вы так смотрите?

– Знаю тебя только сутки, – Николаев сам не ожидал, что сумеет сказать, – а кажется, что знаю всю жизнь.

Дарья рассмеялась.

– Может, на самом деле знаете всю жизнь! Вы тоже пробовали, да?

– Что, прости?

– Пробовали простить того шофера. Из-за которого вас... из-за которого вы здесь.

– Не пробовал. Не могу пока.

– Только не бойтесь! – Дарья взяла его за руку. – Над этим у нас никто не посмеется. Честно-честно! Скажете, как только поймете, ладно? Даже если там об этом не узнают, вам станет легче. Ну все, идемте! Давайте, давайте! Я не дам вам грустить!

Фильм – «Бриллиантовая рука» – уже заканчивался, шли последние титры, когда дверь гостиной отворилась. Там стояла Мария, в халате. Задумчивая.

– Мне снилось, – она обвела взглядом остальных. – Сейчас снилось, как мы с мамой и папой на море ездили. Наверное, я никогда не была такой счастливой, как в то лето.

Дарья улыбнулась.

Мария молча подошла к дивану, уселась на пол и положила голову Дарье на колени. Так и сидели, долго-долго.

На песчаную косу – где дядя Гоша и Петрович уже вовсю готовили шашлык – Николаев с девушками прибыли первыми.

– А вот наши красавицы! – дядя Гоша обнял девушек. Во хватка! – Сергей, стало лучше? Вижу, что лучше!

– Дядя Гоша, вам помочь?

– Петрович помогает, – пояснил дядя Гоша. – Вы пока салатом займитесь, зеленью. Все вон там, в палатке.

– Сорок лет здесь! – поразился Николаев, помогая Марии вымыть зелень. – Никогда бы не поверил.

– Сорок пять, – поправила Дарья. – Мы пять лет ищем одиннадцатого. Простите! – но Николаев улыбнулся и кивнул – все в порядке. – Знаете, много людей встречали. Но они все такие странные были. Не верили. Ни во что. То убить кого-то из нас хотели, то еще что-нибудь. Мы уже и надеяться перестали...

– Ты не переставала, – возразила Мария. – И дядя Гоша не переставал. Говорил: нам спешить некуда. Если нужно, чтобы нас стало двенадцать, будет двенадцать.

– Так и не понял, почему двенадцать, – признался Николаев. – Федор дал мне книжку, а я так и не прочитал.

– Ой, это он пусть сам объясняет, – помотала Дарья головой. – Я опять напутаю. Что-то с зеркалами, ну, вы сами видели. Когда остается несколько минут до сброса, если в комнате есть несколько зеркал, больших, там начинает что-то вместо отражения появляться. Федя говорит, кому-то за рубежом удалось собрать компанию из двенадцати человек, и тогда зеркала стали проходом. И эти люди ушли туда, и уже не возвращались после сброса.

– Вернулись туда... откуда мы все сюда пришли? – Николаеву самому страх как не хотелось говорить что-либо вроде « в мир живых». Тут тоже живые!

Дарья покивала.

– Никто точно не знает. Но Федя верит. И я верю. Это... знаете, как будто испытание. Если сумеем собрать двенадцать, и не перессоримся, и будем помогать себе и остальным... тогда вернемся.

– Вернемся или умрем насовсем, – хмуро поправила Мария. – Да ладно! Я тоже хочу, чтобы стало двенадцать. И уйду, со всеми, и плевать, что там точно будет. Уже не боюсь.

– О, вот они где! – голос Жоры.

Мария закатила глаза.

– Если он до меня дотронется, я не знаю, что с ним сделаю! – пояснила на словах и вручила нож Николаеву. – Давай, нарезай. А то руки будут чесаться.

– Мария, любовь моя! – Жора появился у входа в палатку – тент – держа в руке букет роз. – Я свинья. Такая, знаешь, большая и толстая. Прости меня, пожалуйста, я так больше не буду! – может, он и кривлялся, но взгляд его был умоляющим.