Гарри Гаррисон - Миры Гарри Гаррисона. Книга 7

ПВ 33:34

— Все кончилось, — сказала Коретта. — Огонь, горящие обломки, их больше нет.

— Уже минут пять как нет, — кивнул Патрик. — Теперь все мы на последней орбите.

— Что ты хочешь сказать? — поинтересовалась Коретта.

— Мы были в перигее, самой близкой к Земле точке нашей орбиты, когда зацепили атмосферу. Еще немного, и мы просто сгорели бы. А мы лишь слегка ее задели, чиркнули, как голыш по воде, и оторвались. Теперь мы с точностью почти до минуты знаем, сколько времени у нас осталось. При следующем перигее мы упадем. Так что чуть больше часа. — Патрик пошарил вокруг себя и включил переговорное устройство. — Центр управления полетом, говорит «Прометей». Мне необходимо связаться с «челноком».

— Роджер, Патрик. Я слушаю.

— Как твоя птичка, Куки?

— О'кей, все в полном порядке.

— Когда рассчитываешь встретиться с нами?

— Минут через сорок.

— Нормально, если вы успеете вовремя. Должно хватить времени и на стыковку, и на переход к вам. Хорошо бы ты сумел взять нас уже при первом заходе.

— Постараюсь, Пат. Сделаю все, что в моих силах.

— Не сомневаюсь, Куки. Связь закончена.

Надя подождала, пока закончится сеанс связи, и спросила:

— Есть ли у нас время для декомпрессии и подготовки к эвакуации до момента стыковки?

— Да, времени более чем достаточно, — сказал Патрик.

— Пожалуйста, вы не могли бы… мои глаза… Мне что-то мешает… даже больно немного…

— Тебе следовало сказать об этом раньше. Григорий, загерметизируй пока, ты знаешь, где контрольные кнопки. — Патрик нащупал соседнее кресло и дотронулся до Надиной руки, погладил ее по плечу, крепко сжал пальцы, поняв, что про нее они забыли, что она старалась не отвлекать их, пока все были так заняты. Ослепшая, закованная в броню скафандра, совершенно безропотная.

— Прости нас, — сказал Патрик.

— Не говори глупостей. Ты сделал для нас все возможное.

— Герметизация завершена, — оповестил Григорий, расстегивая и снимая шлем. После застоявшегося внутри скафандра запаха собственного тела даже консервированный, бедный кислородом воздух кабины казался восхитительным. Коретта уже сняла свой шлем и теперь помогала Наде.

— Сейчас я сменю повязку и сделаю тебе укол, — приговаривала она.

— Я не хочу спать, — голос Нади прозвучал неожиданно резко.

— Не беспокойся, милая. Только чуть-чуть, чтобы снять боль. И Патрику тоже.

Она уверенно взялась за дело — Григорий не сводил с нее глаз. Ему, блондину, ее густые темные волосы казались прекрасными. И кожа — смуглая, теплая, нежная… Она не походила ни на одну женщину из тех, кого он встречал раньше. Ему хотелось наклониться и поцеловать ее в шею, прямо над жестким воротником скафандра, но мешать было нельзя. И он уставился на часы, отсчитывающие полетное время, потом — через иллюминатор во тьму.

— Когда Коретта закончит, нам придется снова разгерметизироваться. Я должен выйти и завершить программу «Змеиное кольцо».

— Нет! — Коретта похолодела от его слов и повернулась к нему. — Нам теперь это не требуется… они же совсем близко.

— В любом случае наш корабль должен быть уничтожен полностью. Ради людей на Земле.

— Но ты же слышал: Центр управления считает, что «Прометей» упадет в океан…

— Этого недостаточно. Вероятность, что он упадет, например, в Калифорнии ничуть не меньше. Я не могу допустить, чтобы эта вероятность стала реальностью.

— Боюсь, у нас нет выбора, — произнес Патрик. — Мы сделали все, что было в наших силах, и ты вряд ли в состоянии довести программу до конца. Вполне вероятно к тому же, что астроскаф снесло. А без него ты не сможешь снова добраться до двигателей.

— Об этом я не подумал! — сказал Григорий. Он резко повернулся, неуклюже замахал руками и ногами, стукнулся о стенку у иллюминатора, потом выровнялся и прижался лицом к холодному стеклу. Видна была только внешняя сторона крышки люка. Больше ничего. — Его снесло, — сказал он устало. — Так что об этом нечего и говорить.

Коретта переломила пополам шприцы одноразового использования, сунула в накопитель отходов и бросилась к нему. Однако поспешила, забыв про невесомость, так что ей пришлось покрепче ухватиться за него, чтобы не удариться. Она так и не выпустила его руку.

— Почему ты так горюешь? Мы ведь сделали все, что смогли. Нас не в чем упрекнуть.

Он напряженно всматривался в забинтованные лица пилотов, и на его лице отражалась глубокая боль. Когда он заговорил, то только она смогла расслышать его тихий шепот: