Павел Загребельный - Долина долгих снов

— Нам везёт, — сказала Поля. — Дмитрию уже не угрожает опасность, а мы сейчас увидим, наконец, пещеру. Жаль, что с нами не будет Дмитрия. Пойдёмте, мальчики?

— Можно идти, — солидно согласился Увайс, кончая завязывать один из своих постолов.

Ещё какая-то сотня шагов — и их взглядам открылось небольшое углубление в серой мраморной стене. Пещера была неглубокая, с ровными, почти отполированными стенами и имела такую точную геометрическую форму, что можно было подумать, будто кто-то сознательно выпилил в сплошном каменном массиве куб, вытащил этот куб на площадку, спустил его по склону куда-то вниз, в неизвестность, и таким образом в горе появилось отверстие. В пещере было сухо и тихо. Какой-то чёрный мох, растущий прямо на камне, устилал её дно мягким, хотя и не очень толстым ковром.

Увайс быстро приблизился к задней стене пещеры, остановился, наклонил голову к левому плечу, словно любуясь чем-то необыкновенно прекрасным, и указал рукой:

— Вот. Цветы Неба.

Максим и Поля бросились к нему. На гладкой поверхности стены, сквозь чёрную кору лишайников смутно проступали очертания какого-то непонятного рисунка. Несколько беловатых кружков были похожи и на облачко, плывущее по голубому небу, и на большой цветок, и на листок индийского лотоса.

Максим решительно потёр рукой вокруг кружков, сухие лишайники посыпались со стены, точно шелуха, и перед глазами путешественников предстал целый букет странных, невиданных цветов.

— Я могла бы поклясться, что один из этих цветов нарисован на щите черепахи, который хранится у профессора Бойко! — воскликнула Поля.

— Этого никто не станет от тебя требовать, так как рисунок действительно во многом совпадает, — сказал Кочубей.

— Во многом! — всплеснула руками Поля. — Да ведь он самым точным образом повторяет форму щита и цветок в его центре.

— Не совсем точно, — не согласился Максим. — Взять хотя бы эти длинные стебли, которых на щите черепахи нет совсем. Ведь там только один цветок, а тут от каждого цветка идут вниз извилистые линии, одна из которых, как ты видишь, кончается чем-то вроде стрелки, а все другие — какими-то иероглифами. Ты не можешь прочитать хотя бы один из них?

— К сожалению, я ещё не профессор и даже не аспирант, — засмеялась Поля. — К тому же эти иероглифы написаны не совсем ясно. Если бы здесь был Иван Терентьевич — тогда другое дело,

— Придётся перерисовать всё то, что тут изображено, — сделал вывод Максим, — так как вряд ли у нашего Увайса найдётся время, чтобы ещё раз вести нас сюда через плато и перевалы. Не так ли, Увайс?

— Почему не найдётся? — усмехнулся Увайс Остаток дня ушёл у них на то, чтобы начертить приблизительную карту местности, сделать несколько рисунков панорамы тех вершин, которые виднелись в этом царстве туч, солнца и холодного, необычайно синего неба, а также на то, чтобы точно скопировать всё, изображённое на задней стене пещеры.

Ночевать они остались там же, на мягком мхе, в тихой и уютной гранитной комнатке. Около полуночи в горах начался ветер. Он метался среди острых неподвижных вершин, со свистом катился по склонам, стонал около входа в пещеру, пытаясь забраться во внутрь, и летел дальше, завывая от бессилия и злобы. Утомлённые тяжёлыми переходами, наши друзья крепко спали всю ночь, только собачка Увайса то и дело повизгивала сквозь сон и почему-то испуганно вздрагивала. Увайс, не просыпаясь окончательно, находил мягкую собачью лапу, прижимал её к себе и сонно бормотал:

— Битка, Битка!

Первой утром проснулась Поля. Она вышла из пещеры и, прищурив глаза от нестерпимого блеска снеговых полей и резких лучей солнца, которое показалось где-то далеко на востоке, глянула вниз.

И от того, что она увидела, у неё невольно закружилась голова, потемнело в глазах, а сердце забилось быстро-быстро, как во время подъёма на крутой перевал.

Ветер, который целую ночь бушевал в горах, развеял густую завесу облаков, скрывавших землю, и теперь на месте вчерашних бесконечных снежных полей трепетал в золотых лучах солнца необъятный голубой океан прозрачного воздуха, по которому лишь кое-где проплывали небольшие паруса молочно-белых облачков.

А внизу, на самом дне этого голубого океана, в тени от неимоверно высоких гор, лежала ровная, просторная долина, которая имела форму гигантской подковы. Концы подковы были повёрнуты как раз в сторону того склона, на котором стояла сейчас Поля, южная дуга подковы украшалась каким-то неведомым пиком, стройным и острым, как копьё, а в конце северной дуги виднелась мраморная громада Хан-Тенгри, Властелина Неба. Долина была далеко, очень далеко от Поли. Казалось, будто она лежит ниже уровня подножия гор. Во многих местах долину пересекали какие-то светлые полосы — то ли залегли там среди зелёных лесов туманы, или, может быть, то поблёскивали водяные зеркала спокойных тёплых озёр. На востоке, в самом конце подковы, маячили очертания каких-то величественных сооружений странной формы, слишком странной, чтобы принять их за горы, и слишком необычной, чтобы считать их произведением человеческих рук. Тёплый ветер веял из долины, и удивительно было ощущать его, стоя в самом центре вечных снегов.