Дмитрий Скирюк - Руны судьбы (Осенний Лис - 5)

- Гляди, - сказал вдруг Герхард, нарушая тишину, - забыла свой платок. Куда ж она теперь чихать-то будет?

Михелькин помедлил, скомкал тряпочку в кулак и встал из-за стола.

- Я догоню, - сказал он, оглядев по очереди всех троих.

Отговаривать его никто не стал.

Уйти, конечно, Ялка не ушла - всё медлила неподалёку от корчмы, решая про себя, куда теперь податься. Кривая вывеска с серпом и молотом скрипела на ветру. Похолодало, а быть может, это только ей казалось после тёплого трактира. Она подумала ещё немного и двинулась вперёд, стараясь не ступать разбитым башмаком в простуженные лужи. Дождь вновь посыпал мелкой моросящей пеленой, как будто через сито, высоко на небе проступил размытый диск луны, какой-то непривычно белый, словно сметана.

Сзади хлопнула дверь.

- Эй, погоди!

Девушка обернулась. Михель в несколько шагов нагнал её и протянул платок.

- Вот. Ты забыла там.

Ялка лишь кивнула и плотнее запахнула шаль. Взяла платок.

- Ты самом деле хочешь уйти? - спросил Михель.

- Да. Эти комнаты мне не по карману.

- Про дядьку тоже наврала?

- С чего ты взял?

- Так... - он пожал плечами. - Что-то верится с трудом.

- Не верится - не верь.

Они умолкли. Сыпал дождь. Глядеть на Михеля ей не хотелось, от этого вдруг почему-то начинало сбоить сердце. А может, это просто грог туманил голову. "Не надо было столько пить, - рассеянно подумала она. - Что я здесь делаю?".

- Пошли ко мне, - сказал вдруг Михель. - У нас тепло и место есть.

- Какое место? - та не поняла.

- Ну, место же. Кровать. Уляжешься с моей сестрой.

- Ещё чего! А вдруг она не согласится?

- Ха! Ей тринадцать лет, пускай только попробует вякнуть. Ну что, пошли?

Идти к нему ей не хотелось.

Оставаться под дождём - тем паче.

Ялка молча двинулась вперёд, к окраине села. Некоторое время они шли рядом.

- У тебя красивые глаза, - сказал он вдруг.

- Спасибо.

- За что? Как будто я неправду говорю. Пойдём со мной. Ещё не поздно передумать. Посмотри - темнеет уже. Вон мой дом.

Ялка против воли покосилась на одноэтажный ладный домик с подворьем, и замедлила шаги. Михелькин истолковал её колебания в свою пользу, развернул полукафтан, который нёс до этого в руках, и набросил его девушке на плечи. Та повела плечами, словно собираясь его сбросить, но Михелькин мягко и уверенно обхватил её и придержал.

- Не надо, - отстранилась та.

- Пойдём, - он развернул её лицом к себе и заглянул в глаза. - Пойдём, а?

Он что-то говорил, потом шептал ей жарко на ухо, подталкивая к покосившейся калитке. Сопротивляться почему-то не было сил. Ялку бросало то в жар, то в холод, она шла, не чуя ног под собой. Сырости в промокшем башмаке она уже не ощущала. "Наверное, вот так оно и бывает, - вдруг подумала она с каким-то серым безразличием. - Когда и хочешь, и не хочешь, но идёшь... Почему? Зачем? Куда?"

Она не понимала, что с ней происходит, чувствовала, что поступает плохо и неправильно, но шла, как будто заколдованная, или как во сне. И лишь за несколько шагов до двери то ли в хлев, то ли в сарай, она почувствовала, как что-то непонятное, сосуще-липкое вдруг заворочалось в груди и снова попыталась отстраниться.

- Михель... Михелькин... Не надо.

- Всё хорошо, - уверенные руки парня уже сдвигали деревянную щеколду. Дверь распахнулась с тихим скрипом, как зевающий рот. - Всё будет хорошо. Не бойся...

- Нет. Я не хочу.

- Не бойся...

- Михелькин...

Внутри оказалось тепло. Три коровы, одна из них - с телёнком, с любопытством наблюдали за обоими людьми. За дальней загородкой копошились свиньи - Ялка слышала их хрюканье. В окошки лился серый свет, по крыше нашёптывал дождь. Михель сбросил свой полукафтан на сено, усадил девушку на него и примостился рядом, сноровисто выпутывая её из плена кожушка. Ялка непослушно опустилась, высвободила одну руку, другую, словно в бреду повторяя: "Нет... Нет...", потом почувствовала его пальцы на своём лице и дёрнулась назад. Чувство холода в груди вдруг сделалось невыносимым, сердце понеслось вприпрыжку, Ялка стала задыхаться. Михелькин опять всё понял по-своему, руки его опустились ниже, нащупали шнуровку на её корсете и потянули за узел. Ялка судорожно уцепилась за его запястья. Некоторое время в полумраке хлева шла бесшумная борьба, закончившаяся победой Михелькина. Слов его девушка уже не понимала, голова её кружилась. Не прекращая что-то тихо говорить, Михелькин провёл ладонью по её лицу, скользнул назад, зашарил у девчонки под рубашкой. Холодные пальцы коснулись грудей, Ялка тихо ахнула, закрыла лицо руками и попыталась повернуться набок, но Михель ловко развернул её обратно, подхватил и приподнял. Зашуршала ткань, бёдрам стало холодно, и Ялка поняла, что юбка на ней задрана самым бесстыдным образом, а Михелькин уже наваливается сверху, торопливо дёргая завязки на штанах.