Галина Мария - Волчья звезда

Потом мы присыпали яму землей и навалили сверху камни; плохая могила, но все же лучше, чем никакой. Я уже хотела отойти, чтобы помыться и попить - вода тут была, она била из земли, заполняя выбоину в грунте, но он сказал:

- Погоди.

Я спросила:

- Ну, что еще?

- Нужно что-то сказать, верно?

- Чего тут говорить? Если вы не собираетесь за них отомстить, то что такого вы им можете сказать?

Он вздохнул.

- Слова прощания. Это не только для мертвых. Это и для меня, если хочешь.

Помолчал, потом произнес:

- Ага, вот.

Похоже, это опять было из какой-то давней истории; он знал ее на память, потому что, прикрыв глаза, почти без запинки проговорил нараспев:

“Ибо душа моя насытилась бедствиями и жизнь моя приблизилась к преисподней.

Я сравнялся с нисходящим в могилу; я стал, как человек без силы.

Между мертвыми брошенный, - как убитые, лежащие во гробе, о которых

Ты уже не вспоминаешь и которые от руки Твоей отринуты.

Разве над мертвыми Ты сотворишь чудо? Разве мертвые восстанут и будут славить Тебя?

Разве во мраке познают чудеса Твои, и в земле Забвения - правду Твою?

Я сказал: вы - боги, и сыны Всевышнего - все вы.

Но вы умрете, как человеки, и падете, как всякий из князей.”

Потом сказал, уже нормальным голосом:

- Да, я думаю, это подойдет. Как тебе кажется?

По-моему, смысла тут было немного, все что я поняла, что он больше сам жаловался, чем оплакивал мертвых, но у каждого свои обычаи, и потому я сказала, чтобы его не обидеть:

- Звучит красиво, А разве у вас нет готовой похоронной речи? У нас есть.

Он покачал головой.

- Не для насильственной смерти. С таким мы еще не сталкивались.

Никогда не поймешь, где у них правда, где ложь - ну как такое может быть? Впрочем, сейчас меня это меньше всего беспокоило.

- Ну ладно, а дальше что? Тут оставаться опасно. Не знаю, кто приходит за кочевыми на такие вот пепелища, но кто-то же приходит. Ходят слухи, что за ними двигаются совсем уж дикие люди, которые даже убивать толком не умеют подбирают остатки.

- Я иду за Дианой, - сказал он упрямо. - А ты как знаешь.

Это обычное сволочное поведение старших - кажется, будто они оставляют тебе выбор, но на самом деле, нет.

- А разве в том, другом вашем поселении нет Небесного Глаза?

- Есть, - сказал он, - ну и что?

-Они позовут вас, а вы не ответите. Тогда они разве не захотят посмотреть, что тут делается?

- Да, - сказал он, - да, наверное. Но если нам нельзя оставаться здесь, какая разница, куда мы пойдем? Не знаешь, куда ее увели?

- Они не любят оставаться на одном месте - тем более после таких больших набегов. Постараются отойти как можно дальше.

- Ну, так мы пойдем следом, - твердо сказал он. - Послушай, ведь они могли увезти и кого-нибудь из ваших. Почему ты не надеешься, что можно спасти их?

- Потому что это бесполезно. Они калечат мужчин, - выкалывают им глаза, вы знали? Доить скот и делать сыр они и так могут, безглазые, да и передвигаться тоже, а вот бежать - нет. А женщины наверняка под присмотром других женщин. Даже если мы до них и доберемся, они все равно не согласятся бежать.

- Вот этого я не понимаю, - удивился он.

- А куда им бежать, Улисс? На пепелище?

На самом деле я полагала, что и до этой своей Дианы он вряд ли доберется, а если и доберется, толку будет мало, но он отказывался слушать, это я уже поняла.

Он поднялся, с тоской оглянулся по сторонам, и сказал:

- Ладно. Пойдем.

Тут я окончательно поняла, что он не в себе и мне стало по-настоящему страшно. Тащиться невесть куда, да еще с человеком, которому последние мозги отшибло!

- Как вы собираетесь идти? Без ничего? - И, как маленькому, пояснила: - Мы же не выживем - с пустыми руками.

- Хорошо, - сказал он устало, - что нужно? Будь он младше меня, я бы дала ему по шее, но он был все-таки старше, потому я начала терпеливо перечислять.

- Флягу для воды. Нож. Ту штуку, которая умеет разжигать костер - я её у вас как-то видела. Потом эти ваши банки с едой - что мы есть-то будем, по крайней мере первое время?

- По-моему,- сказал он, - все разграблено. Ладно,пойдем,посмотрим.

Тот Дом, где располагался склад Предметов, пострадал меньше всего, но внутри все было перевернуто - пол усыпан какими-то осколками, которые хрустели под ногами; не будь на мне ноговиц, я бы изрезала ступни в кровь. Там же блестели какие-то лужи, одна красивого ярко-синего цвета; экран, такой же, как тот, за которым я когда-то сидела, был разбит и стало видно, что внутри он черный и пустой. Еще одна лужа, в которую я нечаянно ступила, была липкой и маслянистой, но в общем разгром ничем не отличался от любого хранилища Предметов, на которое удавалось набрести; Улисс все возмущался, до чего, мол, варварски его любимцы расправились с бесценным оборудованием, но в конце концов это было его право, возмущаться - его Предметы, не мои.