Адвоинженер - Из коридора в коридор или секрет маленькой Амалии

– Ладно, убедил, давай.

Далее ее визировала бухгалтерия

– К кому можно с заявкой?

– Идите к Алене.

– Алена, здрассьте.

– Давайте!

– Прошу.

– Не многовато?

– Алена, милая, это капля от необходимого. Буквально от всего отказались!

– Да, а где вас поселили?

– Корпус два для семейников, третий этаж

– Может и приду, если позовете…

– Для вас всегда открыта в школе дверь

И, только после всего этого, заявка вместе со мной прибыла в ОМТС

– Вам чего?

– Спирту!

– Заявку давайте!

– Вот…

– Сколько, сколько!!!!!

– Десять процентов ваших!

– Будем знакомы, меня зовут Анатолий Полич. Нам такие, как воздух нужны. Если че, звони сразу мне. Вижу, – вы люди серьезные, грамотные. Поставлю-ка я вашу заявочку в первоочередные. Так, счаз и штампик выправим.

За короткое время мы оказались при деньгах, относительно неплохом трехразовом питании, талонах, спирте и жилье. Чудеса, вот он – социализм в его ведущих тенденциях. Сява совершил ряд мужских подвигов с работницами кухни, комбината бытового обслуживания и даже одной дамой из бухгалтерии. Жизнь постепенно разворачивалась лицом к усталым путникам.

Через пару недель мы собрали три стенда, прогнали на них несколько сот образцов, отобрали самые чистые, из которых смонтировали первый твердотельный каскад. Мощность пошла вверх. Нам придали еще двух электронщиков Васю и Валеру. Они были как две капли старки – малопьющие, одного роста, одной упитанности и увлекались одним и тем же – изготовлением игровых компьютеров. Последнее увлечение давало неплохую прибавку, поскольку их компы-игрушки пользовались спросом. Но дело ребята знали.

Постепенно в нашей курилке начали появляться физики, а затем и лирики. Курнуть разок-другой, трепануться за науки, спирта занять или погонять в игрушки. Чудной народ – говорил Сява – формулы чертят на раз-два, а пить по-человечески не умеют.

Вадя, как и предполагалось, собрал двойной перегонный куб – сосуд скорби и печали, а так же установку тонкой очистки. Источник жизни получил высший бал и международное признание. В других уголках люди тоже не сиднем сидели, но наш куб и Вадина рецептура были вне конкуренции. Он гнал виртуозно, гнал, никого не допуская до прибора, только своими руками. Сява утверждал, что работая, мастер произносит заклинания, шепчет, делает таинственные пасы, чертит пентаграммы и вообще, что-то тут от нечистого.

В конце концов, народ потребовал праздника:«Ребята, вы тут уже почти месяц, где вступительный взнос, где новоселье, нехорошо»

И правда, негоже было так долго томить научную общественность, и мы разослали приглашения на ближайшую пятницу.

Стол ломился от яств. Колбаса «Любительская», плавленный сыр «Дружба», фрикадельки в томате, селедка «Иваси», соленые огурцы бочковые, бычки в собственном соку, кабачковая икра. Украшением стола был «столетний арманьяк» из куба скорби.

Научсоты прибывали и до, и после назначенного часа. Короче, после третьей все признали, что до нашего приезда на объекте не было никакой цивилизации, а уж теперь заживем…

Постепенно народ разогрелся, пришли соседи, коридор заполнился курящими, люди разбились на группки. Кто– то доказывал теорему Ферма, кто-то рисовал черные ящики, теоретики спорили с экспериментаторами. Сява нашел еще пару жарких женщин и гитару, а Вадя без запинки воспроизводил Хайдеггера и Сартра в присутствии одной дамы из лаборатории обработки металлов давлением.

Я вышел на воздух. Плевать на колючую проволоку, на режим, на совок – жизнь прекрасна и удивительна. В самых, казалось бы, неуютных обстоятельствах, когда вокруг секретность, казенщина, профессиональный патриотизм, проявлялось нечто такое, что не имело отношения к системе, холодной и горячей войнам, «личным делам» и подпискам о неразглашении. Что-то такое, что сразу и непосредственно трогало душу.

Где и как скрывалось это «нечто» – в уголках губ, смешках, понимающих взглядах, вздохах, шуточках, поворотах головы, – но «оно» точно присутствовало, – позволяло дышать, думать, смеяться и грустить. Когда вдруг, нечаянно, из-под костюма, статуса, должности или формы проглядывало человеческое, – смешливое, возвышенное или трагическое, – когда люди на секунду-другую отпускали погулять свой страх, тогда за колючей проволокой вопреки всем законам вставало солнце, слышался звук морских волн и дул свежий ветер свободы.

– Гуляем, воздухом дышим? – пока я размышлял кто-то присел на скамейку