Всеволод Слукин - Смех по дороге в Атлантик

- Я! Мы-ы! Вы-ы!.. - передразнил Ладников. - Ну садитесь! Глупости разрешаю только на той стороне. Ясно?

Замолчавший Мосенин стоял перед Ладниковым, глядя на него зло и ошалело.

- Вы знаете Закон Чужого Неба? - спросил Ладников уже спокойно и холодно. - Знаете? Это старая и нехитрая штука. Если безопасность большинства под угрозой...

- Знаю, - буркнул Мосенин и угрюмо полез в машину.

"Ничего ты не знаешь!" - подумал Ладников, пиная пятнистое колесо турбика.

В Знаке не было ничего необычного. Толстый столб в круглым красным щитом - такие ставились на улицах городов и ограничивали движение транспорта. В центре щита белели две крутые дуги, составленные из четких, аккуратно нарисованных квадратиков, прямоугольников и треугольников. Дуги располагались вогнутостью к вогнутости и чуть соприкасались концами. Это изображение могло означать только одно - белозубый рот, широко раскрытый в неистовом хохоте.

Обелиски - две просвечивающие в ребрах стрелы - стояли поодаль - Один увековечил память трех первопроходцев, второй - целого отряда свайщиков. После этого второго случая была найдена защита, и все турбики стали снабжать программами.

Машина тихо ползла к границе. Ладников смотрел на Знак. Он отдал управление автомату и ждал, когда сработает пускатель программы. Никто, кроме него, не знает, что узенькая желтая полоска на столбе - это тот самый излучатель, который приведет в действие защиту. "Ничего больше не скажу, думал Ладников, - я и так им слишком много рассказал. На свою шею... Надо было три слова из инструкции - и точка. Даже Риль трухнул. "Почему нельзя лететь ракетой?.." А сам ты, между прочим, когда ехал здесь впервые, оставался немым и глухим? Тоже тогда закидывал вопросики насчет других дорожек или что-то в этом роде... Грешник-праведник..." Ладников глянул в окошечко обзора: как там, сзади? Риль, наморщив лоб, с интересом разглядывал Знак. Мосенин часто глотал слюну и нервно шевелил пальцами, держась обеими руками за противоаварийную скобу.

"Как он мог отключиться, не представляю, - подумал Ладников, - что же он там, в Гималаях, притворялся, что ли? Ведь нарочно смелым не станешь... Мосенина надо как-то успокоить, а то он, пожалуй, и программу мимо ушей... А Гурген?" Ладников скосил глаза на соседа, который словно бы и не обращал особого внимания на то, что проплывало за стеклом. Вот Гурген, порывшись в кармане, сунул в рот конфету и стал сосредоточенно жевать. "А вдруг сейчас выплюнет и заорет: пошли вы ко всем чертям! И побежит, как Мосенин?"

Ладников откинулся на спинку.

- Значит, каждый имеет право остановить машину, я верно понял? - дохнул Риль в самое ухо водителя.

- Да, - да, остановите, остановите! - сразу подхватил Мосенин.

"Все! - мелькнуло у Ладникова, - расплачутся и заставят назад... Кого только сюда присылают!.."

Он остановил турбомобиль.

- А теперь, Ладников, брось кривляться и объясни всем, что ты нас здорово разыграл, - заговорил Риль - Что на самом деле мы едем безопасной дорогой, что этот Знак - шутка путников, а обелиски поставили случайно сорвавшимся в пропасть. Что если сейчас и будет программа, то только ради развлечения в долгом пути... В общем-то я тоже знал о розыгрыше. Словом, мы вместе устроили. Извините, пожалуйста. И вы, Мосенин. Извините. Давай, Ладников, признаемся. Хватит.

- Мальчишки! - Гурген чуть не подавился конфетой. - Артисты! Вам что, первый апрель, шуточки? Этим шутят, да? Театр вам, да? Геолога уважаемого довели...

- Как же это так? - Мосенин смотрел растерянно то на спину Ладникова, то на Риля. - А я... - Он заметно взбодрился. - Я чувствовал, тут сразу было что-то не то... Потом, знаете ли, лавина есть лавина, горы есть горы, а здесь... Непонятное, невидимое... А вообще, зачем вы так? - он повернулся к Рилю. - Это что, проверка? Я не считаю такой способ достойным.

- Я ведь извинился, - Риль мягко положил руку на плечо Мосенина.

Ладников, благодарно взглянув на Риля, тихо и виновато сказал:

- Простите, ребята. Уж очень скучная дорога. Надо же было чем-то развлечь...

- Ничего себе развлечение, - усмехнулся Гурген.

Футляр с программой выскочил неожиданно. Он упал на лапки пускателя, полежал несколько мгновений, словно для того, чтобы все удостоверились в его наличии и сохранности, и снова провалился в недра воспроизводящего аппарата.

Тесную кабину турбомобиля заполнили действующие лица программы. Разыгрывалась юмореска. Это было похоже на маленький спектакль. Рассказчик вставлял короткие фразы, связывая действие. Его веселое, очень подвижное лицо повисло между Ладниковым и Гургеном, то уменьшаясь, то увеличиваясь. Юмореска была талантливо смешной, той редкой крупинкой в океане юмора, которая могла развеселить и тонкого ценителя и человека, готового гоготать над самой нехитрой шуткой.