Александр Лебедев - Голая, голая правда

Ледову эта тема смертельно надоела. Он боялся маршрутных такси, потому что знал, что сорок минут будет думать о своей жене, безуспешно пытаясь отогнать назойливые мысли. В троллейбусе или автобусе, среди толкотни и давки Ледов чувствовал себя гораздо лучше, но и там время от времени под воротник закатывалась холодная капля обиды и не понимания.

Ледов устал от этого чувства. Он вновь возвращался к теме измены, выпрашивая у Наташи надежу, и, пытаясь в очередной раз поверить или обмануть себя. И однажды спросил:

- Что значит, удовлетворяет во всех отношениях?

То есть что это значит, Ледов давно выяснил, ему было не понятно, как ее могли удовлетворить. Зная Наташин темперамент и то, что не получив оргазма, сексом она это не считает. Разумеется, в связях на одну ночь есть гораздо больше интриги, чем в иных отношениях, хотя бы потому что повторить это уже не удастся. И все-таки Ледов не понимал.

Наташа ответила, будто никогда такого не говорила. Опять солгала, но Ледов увидел, что она помнит и то, что говорила и, то почему это сказала. Если бы она ответила, что говорила со зла, что хотела ревности Ледова, и чтобы он ценил ее…. Но почему-то она этого не сделала, как-то очень глупо расставив все по местам.

С этого момента Ледов понял, что напрасно надеялся, да и не его это была надежда. А Наташина. Вернее шанс, который пока не стоит упускать.

Ему наконец-то стало понятно, что он и Наташа смотрят на вещи с разных сторон, и в тот вечер, она вновь напомнила, как ей не хватало мужчины весной и летом. Она говорила это Ледову, человеку, который вообразил, будто на этот период у него пришелся пик любовной активности с единственной женщиной. Как это возможно? И разве можно жить вместе с такой разной арифметикой?

Ледов решил больше не надеяться. Вернее не решил, а просто перестал. Потому что глупо пройти весь путь, зная еще в начале, что он никуда не приведет.

Дневник.

В ноябре 2005-го у Наташи начались проблемы на работе. Ее подруга уволилась, и Наташе пришлось работать за двоих. С Наташиного мобильного телефона исчезла фотография Ледова, она перестала надевать обручальное кольцо.

Ледов устал в этом копаться. За последние полгода он столько передумал, что голова могла разорваться от дурных мыслей. Сердце постоянно отдавало холодком, как будто ныло от боли, что на фоне физически окрепшего Ледова казалось даже забавным. Но Ледову было не смешно. Он ощущал эту боль физически, и она отравляла его жизнь. Его и окружающих.

- А значит, - решил Ледов, - ее нужно оставить.

Он выбрал два способа. Первый, уже проверенный, тренажерный зал. Второй – дневник, впервые начав писать прямо в Интернете.

Через месяц Ледов заметил, что вместе со строчками его повествования из души уходит боль. Может быть, потому что у него появились другие поводы для сожалений, но, скорее всего, потому что он снова стал писать, пусть даже в виде дневника. И вокруг него снова персонажи, злые и добрые, подлые и честные - разные.

Ледов знал, что рано или поздно они побледнеют, станут прозрачными и исчезнут, пока кто-то из посторонних ему людей не скажет: «Ну, батенька, вы и нагородили чушь» или «Хорошо излагаете, Ледов, продолжайте». И тогда строчки оживут и он, за какую-то долю секунду переживет все заново и увидит себя другими глазами, как обычно это бывало раньше.

Да, с Ледовым это всегда происходило так. Потому что не бывает театра без зрителей, как не бывает книги без читателя, и пока еще в нашей стране не придумали звание «Заслуженный читатель», последний всегда прав. Потому что книга - это та, которую прочитали, а не написали.

Несколько лет назад Ледов думал, что, написав свою первую книгу, он будет вожделенно гладить ее по обложке, перелистывать страницы и класть под голову вместо подушки. Но ничего этого не произошло. Вместо удовлетворения он испытал усталость и разочарование, всего лишь констатировав, что книга закончена и не более того. Тоже самое произошло и со второй книгой.

Шли дни, недели и даже месяцы и Ледов искал кого-то, кого произведение может заинтересовать. Он носил рукопись по издателям и критикам и однажды оставил ее у очень пожилого и занятого делами литератора, который никак не мог найти свободную минутку, чтобы с текстом ознакомиться. Ледов же, как мы помним, был терпелив и регулярно звонил этому человеку. В очередной раз, трубку подняла его уже взрослая дочь, которая поинтересовалась, не его ли рукопись валяется на кухне.

- Очевидно, моя, - сказал Ледов.