Вдруг состав дрогнул и, лязгнув буферами, медленно тронулся. Кривой, выждав мгновение, прыгнул на ближайшую вагонную площадку. Я с тревогой наблюдал, как товарные вагоны проносятся мимо, и не видел ничего, за что можно было бы зацепиться. Состав все быстрее и быстрее набирал скорость, обдавая снежной колючей пылью, летящей из-под колес. Наконец, когда со мной поравнялся последний вагон, я, как утопающий за соломинку, ухватился за его поручни и с большим трудом запрыгнул на ступеньку.
Поезд уже набрал ход. Миновал станцию Гора и свернул на запад. По обеим сторонам железнодорожного полотна чернел лес. Промелькнули какие-то домики и снова лес.
Минут через двадцать впереди показались огни полустанка. Поезд, не замедляя хода, грохотал мимо. Я, высунувшись с тормозной площадки чуть ли не наполовину, внимательно следил, будет ли Кривой прыгать. Но поезд миновал полустанок, а Кривой не подавал признаков жизни. Я было совсем успокоился, но, когда состав углубился в лес, от вагона неожиданно отделилась фигура человека. Медлить было нельзя, и, оттолкнувшись от ступеней площадки, я прыгнул на противоположную сторону.
Кривой, утопая в снегу, шел по направлению к поселку.
Поселок оказался небольшим. Со всех сторон его окружал еловый лес. Улицы освещались редкими фонарями.
У одного из домов Кривой остановился, поднялся на открытое крыльцо и без стука вошел в дверь. В окне вспыхнул свет.
Постояв минут пять за углом дома, я пошел искать место, откуда можно было позвонить Пискунову и вызвать машину. Пройдя метров пятьдесят, я оглянулся. В окне по-прежнему горел свет.
Ждать пришлось довольно долго. Наконец вдали послышался шум двигателя, и в конце улицы, хорошо видимая в свете луны, появилась милицейская машина. Свернув за какое-то строение, она остановилась. Я пошел навстречу.
В машине находились Пискунов, Ханов и инспектор уголовного розыска Патрушев.
— Как он? — спросил Пискунов.
— Бодрствует. Вон видишь, свет горит. Его дом.
— Странненькое дельце, — сказал Ханов. — Один?
— Вроде бы да, — кивнул я. — Что с Колесовым?
— Ничего особенного, — ответил Ханов. — Много спрашивал о Терентьеве. Нервничал.
— Мне тоже показалось, что Кривой ведет себя очень нервно. Он очень долго сидел на вокзале, словно бы решался на что-то. Пропустил две электрички. А потом, как угорелый, рванул на товарняк.
— Может, показалось тебе? — спросил Пискунов.
— Может, и так. Но…
— Между прочим, Кривой просил Колесова пожить в доме Терентьева до его возвращения из Горноуральска, — вспомнил Ханов.
— Вот видишь, — усмехнулся я. — Кривой хочет устроить Колесову «очную ставку» с Терентьевым и посмотреть, что из этого получится.
— Такая постановка вопроса резко меняет дело, — вывел заключение Пискунов. — Стоит ли нам рисковать, оставляя Кривого на свободе?
— Черт его знает! — Я действительно не знал, что делать.
— Задержим? — настаивал Пискунов.
— А что нам это даст? — спросил я. — Спешка…
— Не спешка — подстраховка, — горячился Пискунов. — Мы этим самым подстрахуем Колесова и подстегнем сообщников Кривого, если таковые имеются, к действиям.
— Каких сообщников, к каким действиям? — не понял я. — О чем ты?
— В Горноуральске нашли бутылки из-под водки «Российская» и бутылку из-под портвейна, выброшенные в парке, как ты и предполагал, — сообщил Ханов. — Экспертиза установила, что отпечатки пальцев, найденные на бутылках, Красноперову-Кривому не принадлежат. Обнаружены и окурки сигарет сорта «Памир». Сам понимаешь, Кривой такие сигареты курить не будет.
— Ну, ты молодец! — в сердцах сказал я. — Надо сразу об этом говорить. Когда я наблюдал за Кривым на вокзале, он несколько раз порывался выйти покурить и все время доставал из кармана пачку «Опала».
— Вот видишь, — навалился на меня Пискунов. — Решайся, капитан.
— Ладно, — согласился я. — Рискнем…
Мы поднялись на крыльцо, прислушались. В доме стояла тишина.
— Давай… — я кивком головы показал Пискунову на дверь. Он рывком потянул ее на себя.
Минуя освещенные фонариком сени, мы быстро вошли в комнату и остолбенели. На кровати, опустив голову на грудь и упершись спиной в стену, полулежал Кривой. Лицо его было бледным. В области сердца, на светлом свитере, растеклось большое кровавое пятно.
Мы стояли совершенно ошарашенные увиденным.
Наконец, придя в себя, я подошел к Кривому и прикоснулся к его лбу рукой. Он был еще теплый, но покрыт холодной испариной. Похоже было, что Кривой мертв.
Читать дальше