Михаил Зуев-Ордынец: «Панургово стадо»

— Не надо говорить об этом, Андрей.

— Когда и где я снова увижу тебя?

— Если хочешь, сегодня же вечером в казино «Ритца». Я буду там после девяти.

— Долли, зачем ты посещаешь этот кабак?

— Ты же знаешь, что папу нельзя оставлять одного за картами, — вспыхнула девушка. — Он окончательно с ума сойдет. Прощай или… до свиданья, как ты хочешь.

Араканцев, закусив до крови губу, долго смотрел ей вслед. Когда гибкая фигура скрылась за зданием курзала, он опустил глаза и увидел… гагенбековский каталог. Он быстро поднял его и бросился было вслед за девушкой; потом остановился и, оглянувшись по сторонам, как вор, поспешно сунул каталог за пазуху и зашагал навстречу подходившей группе рабочих.

Гамилькар скучал. Развалившись на диване, с презрительным равнодушием глядел он, как втягивает мух электрический вентилятор. Маленький моторчик, скрытый за ширмами, двигал ленту конвейера, но с пустыми ковшами. Монотонная песня динамо, видимо, раздражала оранга. Он слез с дивана и встал на ноги, как человек. Теперь особенно бросались в глаза его широкие плечи, сутулая спина и руки в клочьях шерсти, спустившиеся ниже колен. Вперевалку, как чуть подвыпивший человек, прошел он за ширму и дернул на себя рубильник.

Вой динамо смолк. На голом серовато-голубом лице оранга расплылась гримаса удовлетворения. Даже отдельные белые волосы на его подбородке, переходившие в реденькую седую бороденку, встопорщились как-то особенно задорно. Словно он хотел, но не мог сказать: «Вот какой я молодец!»

Но тотчас же отчаянная скука с быстротой, свойственной только обезьяньему лицу, сменила самодовольство. Он лениво прошелся по комнате, всем своим видом говоря: «Ну, и скучища же зеленая! Чем бы заняться?»

Большой гребень привлек его внимание. Гамилькар схватил его и начал расчесывать и без того правильный пробор на голове. Увлекся и незаметно для самого себя перешел к черной с бурым оттенком шерсти, покрывавшей его тело. Когда добрался до ляжек, где шерсть свисала особенно густыми, похожими на панталоны космами, послышалась сирена авто. Гамилькар вздрогнул и насторожился. Через секунду в передней задребезжал звонок. Оранг сорвался с места и вприпрыжку, помогая руками ногам, понесся к дверям. Легко, без затруднений, открыл он французский замок и по-прежнему, наполовину на четвереньках, убежал в комнату с конвейером.

Вслед за орангом вошли трое мужчин. Первым, четко отбивая шаг, появился высокий, плечистый старик. Во всей походке его замечалась военная выправка, как будто он носил еще мундир. Остриженные «под горшок» волосы и борода «а ля мужик» придавали ему сходство с Бехтеревым. При виде старика Гамилькар оттянул углы рта и сузил веки, что отдаленно напомнило человеческую улыбку.

За стариком бесшумно мячом вкатился толстенький господин с багровым бритым лицом. На толстяка Гамилькар не обратил ни малейшего внимания, но зато поспешно подбежал к третьему, остановившемуся в дверях красивому кавказцу в алой черкеске, обшитой галунами, и в шоферских «консервах». Оранг с детской радостью цапнул его за серебряные ножны кинжала и вместе с ними потащил к себе.

— Вай, савсэм шайтан! — крикнул Абдул-Земиль. — Пусти, ишак, брухо вспорю!

Гамилькар отошел, обиженно ворча что-то на обезьяньем своем языке.

— Абдул, авто к восьми, — сказал старик. — А пока ты свободен.

Абдул ушел, бесшумно ступая мягкими чувяками.

Старик подошел к орангу и почесал ему ласково складки шеи. Гамилькар издал урчание, похожее на смех.

— Ну-с, господин Батьянов, а как ваши успехи на зеленом поле? — спросил толстяк, видимо продолжая разговор.

— Плохо! — мрачно ответил Батьянов. — Полоса невезения!

Видно было, что Пфейфер доволен. Но он искусно разыграл удивление:

— Как, а мой гонорар за экономическую форсунку?

— Эва! — улыбнулся безрадостно Батьянов. — Продул еще весной!

— А реорганизация сложной сборки втулки? Между прочим, вы правы. Теперь сборка ее требует всего восьми секунд. При моем масштабе работы это семьдесят пять процентов чистой прибыли.

— Ну и танцуйте! — буркнул Батьянов. — А я в прошлом месяце спустил последние крохи этой втулки.

Лицо «толстого Фридриха» откровенно побагровело от радости:

— Значит?..

— Значит, что я снова без гроша. И, как назло, уверен, что теперь счастье повернется ко мне лицом. Можно отыграться. А денег нет. Поэтому вы их мне дадите! — с грубой бесцеремонностью закончил Батьянов.