Юрий Соколов - Строка из стихотворения

Вадим встал со скамьи.

- Давайте отвлечемся от высоких материй и немного поедим. Но прежде, если хотите, выкупаемся в ручье. Там, ниже, есть маленький водопад.

Ченей кивнул и, словно нехотя, отошел от просвета в кустах, сквозь который был виден далекий берег моря.

- Я чувствую, что вам нравится здесь, - сказал Вадим. - Это так?

- Нравится - не то слово... Мне трудно объяснить, что со мной. Я странствовал долго, невероятно долго. И забыл жизнь, забыл ее краски и звуки, а здесь... Это похоже на вашу легенду: вечность, бессмертие, рай. Я снова живу, воскресший. И никуда не уйду отсюда... Я не хочу обратно зачем мне туда? Я не вернусь. Мне страшно, когда я об этом думаю. Пустая и темная дорога, бесконечный путь там, за синим небом, где холод, мертвая тишина, одиночество...

Они шли по улице, похожей на глубокий каньон, пропиленный в толще массивного камня. Бесчисленные блестки стекла и металла мерцали на его стенах, образуя подобие сложной кристаллической структуры. Ченей с любопытством смотрел на одурманивающий мираж манивших его витрин, на фантастические иероглифы реклам, которыми были покрыты уходящие вверх фасады домов. Здесь, как и раньше на площади, возникало ощущение, что противоположные здания, наклонившись, сближаются в вышине друг с другом. Солнечный свет, разлившийся далеко, там, где виднелась узкая полоска неба, не проникал на темное дно каньона, и воздух, застывший и тяжелый, был полон тусклой сиреневой мглой. Видимое утрачивало реальность - тревожные, призрачные тени окружали Ченея. Временами ему казалось, что он, осторожно ступая, идет по утонувшему городу в глубокой, не нарушаемой ничем тишине, по улицам, наполненным неощутимой водой, похожей на прозрачный синий туман. Лишь иногда на перекрестках, где немного расширялось пространство между домами, он видел лучи солнца, проникавшие сверху тонкими светлыми струями, окруженными золотым ореолом. Яркие пятна света дробились ослепительными бликами на стеклах и блестящих рамах домов, вспыхивали на цветных колпаках уличных указателей и светофоров. В бесконечном и темном лабиринте улиц не было ни растений, ни насекомых, ни птиц. Жизнь ушла с этого куска земли, покрытого броней из металла и камня.

Внезапно Ченей остановился.

- Мне нехорошо. Это словно кошмар. Дома надвинулись, обступили, и давят меня, и смотрят бесчисленными стеклами. Точно фасеточные глаза каких-то чудовищных насекомых... В парке спокойно и легко было у меня на душе, а здесь - чувство тревоги и страха. Это грандиозно, красиво по-своему, но в самой основе такого мира есть что-то противоестественное и больное...

- Именно противоестественное. Город - плод больного сознания...

Они подошли к башне, одетой блестящим серым металлом.

- Войдемте сюда. Я хочу показать вам берег с высоты птичьего полета. Вадим протянул руку к входной двери, которая бесшумно скользнула в сторону.

Прохладный вестибюль был украшен великолепными мозаичными панно; свет, проникавший через витражи высоких стрельчатых окон, чертил на полу причудливые цветные узоры. Узкие, вытянувшиеся вдоль стен пилястры, облицованные полированным порфиром, уходили вверх, исчезая в полутьме высокого свода.

Лифт тронулся, постепенно набирая скорость. Потом неощутимо затормозил, мигнув зеленым огнем сигнала. Вадим и Ченей вышли на залитую солнцем площадку, огороженную решетчатым барьером.

Город лежал далеко внизу, протянувшись по берегу на неширокой полосе земли между горами и морем. Наблюдаемый с большого расстояния, он был похож на рисунок, сделанный однотонной прозрачной сине-серой акварелью. Прямые линии улиц, расходившиеся от площади со спускавшейся к морю лестницей, были прочерчены на основном фоне тусклыми лиловыми линиями. Маленькие пятна зелени виднелись на крышах наиболее высоких зданий. На юго-западе, где стояло солнце, повисла полуденная дымка, и дома, утрачивая рельефные очертания, тонули в знойной мгле, превращаясь в темные зубчатые силуэты.

Полное беззвучие окутало призрачный мир, открывшийся перед Ченеем. Лишь изредка слабый порыв ветра, налетавший с моря, проносился между башнями небоскребов, кружился в запутанном лабиринте бездонных улиц, и тогда в воздухе рождались легкие, неясные звуки - печальные, перекликающиеся голоса мертвого города.

Вадим дотронулся до руки Ченея.

- Трагический парадокс - здесь, перед вами. В те времена люди повсюду убили живую природу. Потом ничтожные крупицы ее, словно святые реликвии, стали беречь и лелеять на крышах домов, где был солнечный свет, где могли жить растения. Но доступ туда был возможен для избранных. Другие - а их был легион - умирали в порах этой каменной массы, узники, осужденные на вечное заточение в ней...