Клемент Фезандие: Таинственные изобретения доктора Хэкенсоу

Он устроил из комнаты Линды лабораторию для поисков столь желанного противоядия и работал день и ночь. Несомненно, должно существовать средство, которым можно приостановить размножение этих новых микробов или уничтожить их, не повреждая тканей тела! Но дни текли, а доктор ничего не находил.

Когда Линда достигла четырехлетнего возраста, доктор решился на героические меры. Не ограничиваясь более опытами над животными, он решил произвести опыт над самим ребенком. Он испробовал все, что только могло прийти ему в голову, даже переливание крови от пожилого человека. Но, несмотря на эти усилия, Линда превратилась в восьмимесячного младенца, она могла только лепетать и простыми жестами выражать свои желания. На вопросы доктора Хэкенсоу она могла отвечать утвердительными или отрицательными жестами; когда же она хотела что-нибудь передать ему, она произносила по очереди отдельные буквы алфавита. У нее сохранилась склонность к папиросам и к коктейлю, и странно было видеть восьмимесячного младенца, пытающегося курить папиросу или сосущего коктейль из детского рожка. Однажды она пожелала увидеть своих детей и внуков и требовала, чтобы все они по очереди подержали ее на руках, и ей доставляло злобное удовольствие бить их и царапать им лицо в отместку за то, что они столько раз проделывали то же самое над ней, когда были младенцами.

А возраст ее все уменьшался. Доктор Хэкенсоу целыми часами медленно расхаживал по комнате с грудным младенцем на руках, в которого превратилась старая вдова, и читал ей газеты или отрывки из «Потерянного Рая» Мильтона. Между тем его могучий мозг упорно силился изобрести какое-нибудь средство, чтобы предотвратить катастрофу, которой, по-видимому, вскоре кончится опыт, так удачно начатый.

Когда Линда дошла до возраста всего в пять дней, доктор Хэкенсоу приготовил инкубатор для грудных младенцев, а когда ей было уже минус один день, он, как полагается, поместил ее в ее новое обиталище. Теперь быстрота ее омолаживания пошла на убыль, и она проходила в обратном порядке через все фазы дородового периода почти с той же скоростью, с какой прежде уменьшались ее восемьдесят пять лет. Когда утробному плоду было около семи месяцев, доктор Хэкенсоу перенес его в стеклянный сосуд, наполненный подходящей жидкой культурой, и с возрастающей тревогой наблюдал, как он превращается в головастика с хорошо развитым хвостом и жаберными дугами. Было очевидно, что от мистрис Юнг скоро ничего не останется, кроме первоначального оплодотворенного семенем яичка, из которого она произошла. А что произойдет потом? Она исчезнет, погрузится в небытие?

Доктор Хэкенсоу решился на последнее средство. Он тщательно берег несколько капель крови, которые он в самом начале взял из руки мистрис Юнг. Утробный плод был теперь так мал, что мог содержать только сравнительно небольшое число микробов молодости. При последней попытке доктор решил испробовать все. Он постарался с помощью анестезирующего средства остановить деятельность микробов, а затем впрыснуть в утробный плод несколько хранившихся у него капель крови. И тогда он стал ждать. Тревожно ждал он. С какой радостью увидел он, что процесс омолаживания прекратился! Прошло два, три дня, и вот плод стал снова увеличиваться. Через девять месяцев мистрис Юнг снова превратилась в обыкновенного младенца, но теперь скорость ее роста стала нормальной, и ей пришлось пройти все стадии детства и юности, и, наконец, в возрасте двадцати лет — или, вернее, — когда ей было сто пять лет, — она вышла замуж за Джемса Траймбля, внука того человека, с которым она раньше была помолвлена.

Но доктор Хэкенсоу прекратил свои исследования тайны вечной молодости. Конечно, для ученого было бы большим преимуществом прожить молодым тысячу лет или больше.

С другой стороны, подумайте, как вредно было бы для человечества, если бы все люди жили бесконечно. Прогресс был бы сильно задержан; было бы трудно искоренить старые идеи и обычаи. Новые поколения, свободные от предрассудков своих родителей, двигают человечество вперед.

Тогда же и физические, и умственные силы человечества оставались бы все в том же самом положении, на той же ступени развития. Нужен был целый ряд весьма приспособленных к жизни поколений в прошлом, чтобы современный человек достиг такой поразительной интеллектуальной мощи, и только если в грядущем народятся очень приспособленные к жизни поколения, можно надеяться, что мощь эта еще более возрастет.