Клиффорд Саймак - В безумии

— «Это судьба», — прочитал он заглавие. — Автор — Ашер Саттон.

Под заглавием в самой нижней части была строчка, набранная мелким шрифтом.

Саттону пришлось поднести книгу поближе к глазам, чтобы прочесть ее. Там было напечатано: «Первоначальный вариант».

И это все. Не было даты публикации, никаких указаний на авторские права, кто был издателем.

«Как будто, — подумал Саттон, — книга была настолько известна, настолько являлась частью жизни каждого человека, что все остальное, кроме названия и имени автора, было излишним».

Он перевернул две страницы. Они оказались первозданно чистыми. Еще одна страница, и уже дальше начинался текст…

«Вы не одиноки.

И никто не одинок…»

С первого момента зарождения жизни, с первого малейшего движения живого существа на любой планете Галактики оно двигалось, ело, ползло по дороге жизни и одиночества.

«Вот оно, — подумал Саттон. — Именно так я хотел начать ее. Я должен был действительно написать ее когда-то и где-то, поскольку сейчас держу ее в руках».

Он закрыл книгу, осторожно положил ее в карман, а пиджак — на спинку кресла.

«Я не должен ее читать, — подумал он, — я не должен ее читать и знать, как она написана. Я не имею права этого делать. Я должен написать ее так, как сам представляю, как задумал в эти долгие годы. Это единственный способ создать ее. Необходимо быть честным: когда-нибудь человеческая и другие расы смогут прочесть ее, и потому каждое слово в ней должно быть именно таким, как оно есть, написана она должна быть хорошо и просто, чтобы любой мог прочесть и понять ее».

Он отбросил одеяло, забрался на кровать и взял лежавшее на постели письмо. Старое, пожелтевшее, оно вскрылось легко, осыпав простыню засохшим клеем. Саттон вынул лист из конверта и очень осторожно развернул его, боясь повредить. Письмо было отпечатано на машинке, со множеством ошибок и опечаток, забитых буквой «х», очевидно, для автора процесс печатания был непривычным делом.

Бриджпорт. Висконсин. 11 июля 1987 года.

Я пишу это письмо самому себе, чтобы почтовый штемпель мог неопровержимо подтвердить тот год и тот день, когда оно было написано. Я сохраню его запечатанным, спрятав среди своих вещей, до того дня, когда кто-нибудь из членов моей семьи, с божьей помощью, сможет открыть его и прочитать. Надеюсь, что тот, кто прочтет его, узнает, во что я верю, о чем думаю, но не осмеливаюсь сказать вслух, пока живу, потому что опасаюсь, что меня сочтут помешанным. Жить мне осталось немного, ведь я прожил уже больше, чем положено человеку судьбой, и пока нахожусь в здравом уме и не жалуюсь на здоровье. Я очень хорошо знаю, что от времени не убежишь, оно наносит удары внезапно и рано или поздно настигает свою жертву.

Я не чувствую страха смерти и не испытываю сентиментального желания обрести мнимое бессмертие в мысли, посетившей меня, поскольку эта мысль преходяща, а человек, обладающей ею, не располагает большим количеством лет жизни, так как отведенные ему годы коротки, слишком коротки для того, чтобы полностью осознать проблему, поставленную ему временем. Более чем вероятно, что письмо будет прочитано одним из моих ближайших потомков, но я все-таки допускаю, что в результате какого-то поворота судьбы оно может попасть, все еще нераспечатанным, в руки моих отдаленных потомков, через сотни лет, когда меня уже забудут. Может оно оказаться и у совсем посторонних людей.

Чувствуя, что обстоятельство, о котором я хочу рассказать, более чем заурядно, и даже рискуя сообщить что-то хорошо известное человеку, читающему это письмо, я все же изложу основные факты о себе и том месте, где я живу.

Меня зовут Джон К. Саттон, я происхожу из довольно многочисленной семьи, одна из ветвей которой обосновалась в данной местности около ста лет назад. Кстати, я должен попросить читателя, незнакомого с представителями семьи Саттонов, поверить мне на слово, без каких-либо доказательств, что мы, Саттоны, всегда были очень серьезными, не склонными к шуткам, и наша репутация, наша честность и целеустремленность не подвергались никакому сомнению. Хотя я получил образование в области права, скоро обнаружил, что моя специальность мне не особенно по душе, и потому в течение последних сорока лет я занимался сельским хозяйством, находя в этом больше удовлетворения, чем в чем-либо ином. Это занятие представляет собой честный труд, который согревает душу и дает возможность жить в тесном контакте с основными, необходимыми для жизни вещами, такими, например, простыми и вместе с тем таинственными процессами производства пищи посредством возделывания земли. На протяжении последних лет я не был достаточно здоров физически, чтобы продолжать работать на своей ферме, но с гордостью могу заявить, что занимаюсь в настоящее время управленческой деятельностью и отрабатываю все положенные часы.