Клиффорд Саймак - В безумии

— Естественно, — подтвердил Адамс, — он мой лучший агент. Андерсен беспокойно пошевелился в кресле.

— Вам нравится Саттон? — спросил он. — Лично вам Саттон нравится?

— Да, — ответил Адамс.

— Адамс, — обратился Андерсен, — я вот все удивляюсь… Меня с самого начала поразило одно… Вы знали, что Саттон возвращается. Знали почти до минуты, когда он прибудет, и устроили для него ловушку. Как это вышло?

— Просто предчувствие, — ответил Адамс.

Довольно долго они, четверо гостей, сидели, смотря на Адамса. Потом они поняли, что он больше ничего говорить не собирается. Все поднялись, чтобы оставить Адамса одного.

По комнате плыл женский смех, резкий и даже несколько искусственный.

Свет неожиданно изменил окраску с сумеречно-голубоватого апрельского на лиловый — сумасшедший, и комната превратилась в иной мир, который существовал в тишине, совсем не похожей на молчание. С легким ветерком, который прикасался к щеке ледяным дыханием, пришел запах, запах чужой земли, земли ужаса, перехватывающего дыхание.

Пол качнулся под ногами Саттона, и он почувствовал, как кулачок Евы вонзился в его руку.

ЗАГ обратился к ним, и слова его оказались мертвыми и глухими звуками, падающими из ссохшейся оболочки.

— Итак, чего вы хотите? Здесь вы живете жизнью, которую жаждете, находите любое убежище. Владеете тем, о чем мечтаете.

— Есть такой ручей, — произнес Саттон. — Маленький ручей, бежавший…

Свет изменился на зеленый, волшебно-зеленый, мерцающий тихой мягкой жизнью, бьющей через край вселенной жизнью и ощущением чего-то происходящего. Появились деревья, окаймленные ореолом мерцающей, расцелованной солнцем зелени, первых распускающихся почек.

Саттон пошевелил пальцами ног и почувствовал под ними траву, нежную травку весны, и ощутил запах луговых трав, которые почти не пахнут… и более резкий запах турецкой гвоздики, цветущей на холме за ручьем. Он сказал сам себе: «Слишком рано цветет гвоздика».

Ручеек булькал, пробегал по гальке вниз, к Большой Диоре, и Саттон рванулся вперед по луговой траве, плотно сжав в одной руке тростниковую удочку, а в другой — банку с червями.

Певчий дрозд мелькнул между ветвями деревьев, окружавших обрывистый берег по ту сторону ручья, а малиновка пела в ветвях могучего вяза, росшего над рекой. Саттон нашел размытое в обрыве место, похожее на стул, спинкой которому служил корень вяза, сел на него и наклонился так, чтобы заглянуть в воду. Течение казалось сильным, а поток воды темным и глубоким, он закручивался водоворотом дальше, булькая и бурля с огромной силой.

Саттон сделал вдох и затаил дыхание, сдерживая нетерпение. Дрожащими руками он нашел самого большого червя, выдернул его из банки и наживил крючок.

Задыхаясь, он закинул крючок в воду и прочел про себя заклинание, чтобы рыбалка удалась. Поплавок поплыл по кружащемуся спуску воды, покачался в маленьком водовороте, затем дернулся, почти исчез, выскочил на поверхность и поплыл снова. Саттон, напряженный, наклонился вперед, и руки ныли от ожидания, но он все равно чувствовал прелесть дня, мир, полный спокойствия, свежесть утра, мягкую теплоту солнца, синеву неба и белизну облака. Вода будто разговаривала с ним, и Саттон почувствовал, что становится частью чистого светлого состояния, состоящего из холмов и течения ручья, луга и земли, облаков, неба и солнца.

Поплавок стремительно ушел вглубь! Саттон сделал подсечку и ощутил вес пойманной рыбы. Она проплыла в воздухе над его головой и шлепнулась на землю позади него. Он бросил удилище, вскочил на ноги и побежал.

В траве блестел голавль, Саттон схватил леску и приподнял его. Голавль был громадным: длиной добрых восемь дюймов.

Всхлипывая от возбуждения, Саттон упал на колени и схватил рыбу, освобождая крючок пальцами, которые дрожали и не слушались его.

— Восьмидюймовый для начала, — сказал он, обращаясь к небу и потоку, лугу и облаку. — Может быть, каждая, которую я поймаю, будет такой же большой. Может, я поймаю целую дюжину, и все будут длиной в восемь дюймов, может, некоторые будут и больше, может…

— Хэлло? — произнес детский голос.

Саттон, все еще стоя на коленях, обернулся назад. Около него стояла маленькая девочка, и Саттону на секунду показалось, что он видел ее где-то раньше. Но затем он понял, что она незнакомка, и немного нахмурился, потому что девчонки были только помехой во всем, что касается рыбалки. Он надеялся, что она не задержится. От девчушки можно было ожидать, что она начнет слоняться вокруг и испортит ему весь день.