Пол Андерсон - Психотехническая лига

Не были они и святыми. Тревельян подошел к статуям и потускневшим фрескам, на которых изображался бой. Дважды над надписями, которых он не мог прочитать, он видел статую существа в лохмотьях, срывающего с себя цепи. Это означало, что кто-то до этого заковал его в них. Но чаще всего он видел изображения, которые можно было истолковать как привязанность, нежность, работа, учение, радость от сделанного открытия или же просто наслаждение жизнью.

Он проходил дворы, минуя высохшие бассейны и фонтаны, входил в здания. В некоторых он обнаруживал лифты и этому нисколько не удивлялся, учитывая уровень тамошней цивилизации. Тревельян машинально отметил, что в цилиндрические шахты с широкими спиральными лестницами легко впишутся гравитационные подъемники. Внутри зданий яркость фресок осталась почти неизменной, и это немного развеяло его печаль. Тем не менее, хотя он не был ни суеверным, ни даже особенно ревностным религиозным фанатиком, он постучал в первую дверь, прежде чем войти.

Двери сдвигались либо складывались, не было ни замков, ни защелок, что еще раз подчеркивало необычность их поведения. Большинство квартир были пустыми. Ткани сгнили, металл потускнел, штукатурка потрескалась. Пол устилал многосантиметровый слой пыли. Но мебелью вполне еще можно было пользоваться — тем, кто фигурой походил на них. Стоило вычистить и подремонтировать дома, подвести воду, принести, если надо, керосиновую лампу и походный примус (первоначальные владельцы, похоже, не готовили ничего у себя в домах, обтянуть мягким материалом стулья, кресла, диваны, кровати, положить ковры на искусно выложенные мозаичные полы и — вот у вас комфортабельное жилье! А когда появится электроэнергия от смонтированных энергоустановок, то можно будет превратить это место в истинный рай.

Но до этого, однако, нужно избавиться от картин, бумаг, загадочных инструментов и полок с книгами. Соседство с ними навевало бы грустные мысли.

Тревельян провел в доме несколько часов, обходя одну квартиру за другой. В некоторых он обнаружил скелеты. Нельзя сказать, как они умерли: захваченные врасплох, как те бедолаги, кости которых он видел на улицах, или же решив уединиться в свой последний день жизни. Один из них лежал на кушетке с книгой. Дважды Тревельян обнаруживал маленькие скелеты, прикрытые большим. Неужели мать поняла, что с неба исходит погибель? Да, она видела ее в вышине, сверкающую точку, слишком яркую, чтобы можно было смотреть на нее невооруженным глазом, окруженную ореолом — результат особенностей местной атмосферы. Вероятно, она знала, что смерть ожидает всех. Но ею руководил инстинкт Ниобы.

Обнаружив склеп, Тревельян понял, что их должно быть еще несколько; именно такую смерть выбрали обычные жители. Склеп находился в огромном зале… что это: театр? аудитория? храм? Наиболее болезненные, наверное, к тому времени уже умерли, и лучевой болезнью страдали остальные. У людей она вызывала тошноту, рвоту, выпадение волос, внутреннее кровоизлияние, а также кровь из всех отверстий и глаз, слабость, лихорадку и беспамятство. Несомненно, это же происходило и с обитателями планеты.

Снаружи виднелись остатки нескольких наскоро сложенных угольных печей. Их трубы подавали окись азота в герметично закрытое помещение. Кости и проржавевшее оружие, обнаруженные им неподалеку, свидетельствовали, что, завершив свою миссию, кочегары покончили с собой. Тревельян обнаружил лишь одну деревянную дверь в это помещение, и когда она не поддалась его усилиям, он просто пнул ее ногой, и дерево рассыпалось облаком гнили. За ней он увидел скелеты сотен взрослых и детей, игрушки, игры, чашки, знамена, музыкальные инструменты… „Не знал, что они делали на этой вечеринке, — подумал Тревельян, — но если бы мы были столь же мужественными, как они, то своим детям мы бы сказали, что в этом году карнавал начался раньше“.

Он вернулся на залитую ярким солнечным светом тихую улицу. Мимо пролетело насекомое, похожее на бабочку, хотя красота ее крылышек превосходила что-либо аналогичное на Земле. Будучи немного любителем антикварных вещей, он воскликнул вслух:

— Бог дал и Бог взял, — вспомнив изречение из древней книги. — Я не стану благословлять имя Божье. Но я запомню. О да, я запомню!

Не успел он дойти и до середины города, когда услышал нарастающий рев. Посмотрев за верхушки башен, он увидел огромный сверкающий силуэт спускающегося „Кампесино“. Когда корабль встал между ним и солнцем, Тревельян оказался в его тени.