Василий Соловьев - Триста миллионов лет спустя

- К этому могу добавить... - поворачивается он к аудитории, - что я согласен с профессором Бахаревым. Ракета должна лететь не ВОКРУГ Венеры, а НА Венеру. Все!

И все же реакция Бахарева оказывается еще более неожиданной, чем "заявление" Забродина.

- Зачем была нужна пятнадцатилетняя война, - кричит Бахарев, - если теперь вы так легко отказываетесь от своих идей!

- Почему вы думаете, что легко? - устало улыбается Забродин. - И почему вы думаете, что я отказываюсь от своих идей?

- Тогда извольте объясниться!

- Я по-прежнему не принимаю вашей концепции жизни на планетах, - сдержанно отвечает Забродин, - однако по многим причинам считаю, что надо принять ваш проект.

Тишина. Ее нарушает президент.

- Алексей Павлович, - обращается он к Бахареву, - в экспедиции примут участие несколько государств. Академии этих государств, наше правительство и дирекция объединенного Института астрофизических проблем... уполномочили меня просить вас возглавить это дело, возглавить первую космическую экспедицию!

Бахарев быстро встает... и ничего не отвечает.

- Это не только ваше право, Алексей Павлович - с места говорит Градов, это ваша обязанность перед наукой!

И опять Бахарев удивляет всех. Он говорит:

- Я согласен возглавить экспедицию, но с одним условием.

- С каким условием?

- Обязанности по экспедиции и ответственность со мной должен разделить академик Забродин!

Планетная обсерватория. Невыносимо палит солнце. У двери Бахаревского дома в ожидании хозяина сидит Мажид.

По тропинке к дому шагает долговязый человек в модном черном костюме и фетровой шляпе, поля которой лежат на растопыренных ушах ее обладателя. Он подходит к Мажиду и Лешкиным голосом сообщает:

- Опять принесли целый пуд писем от добровольцев. Все хотят лететь на Венеру.

- Что я говорил?! - вскакивает, словно ужаленный Мажид. - Болтали, гадали! Первые узнали - последние пришли!

Лешку невозможно еще узнать и потому, что он загородил свои невыразительные глаза темными противосолнечными очками. И говорит теперь солидным баском, без прежней суматошности.

- Они мечтают и пишут, а мы шарик нашли, - снисходительно улыбается он. В общем... старик скоро приедет. Совещание кончилось... За меня похлопочи: мол, шарик вместе искали...

Лешка вздергивает рукав и, поглядев на большие новые часы, озабоченно крутит головой:

- Опаздываю. Это точно, опаздываю!

- Ты постой, ты куда Лешка? - удивляется Мажид.

- Понимаешь, какое дело... Мне еще надо две беседы о жизни на других планетах провести да статейку для одной газеты написать. А тут машина попутная подвернулась. Ну... адью, старик, адью! - И он шагает по тропинке от дома.

- Зачем уходишь, Лешка? - догнав его и схватив за плечо, сердито спрашивает Мажид.

- Опаздываю, понимаешь? - опять высоко вздернув рукав и показывая новые часы, отвечает Лешка. - "Пионерская правда" требует. Я им говорю: "Мы вдвоем шарик нашли", - а они ко мне пристают. Мне раже обидно за тебя. Я даже удивляюсь.

- Лететь раздумал?

- Думаешь, я болтовни всяких паникеров испугался? - обижается Лешка.

- Какой болтовни?

- Ну, слух пускают, что ракета с Венеры не вернется: горючего, мол, не хватит на обратную дорогу...

Может быть, для того Лешка и стал носить темные очки, чтобы не видно было, как порой жалки бывают его глаза. Но Мажид все понял.

- А! Иди! - толкает он Лешку. - Лекцию читать иди. В газету писать иди! Бегать иди!.. Хвастун!

И Лешка идет...

А Мажид возвращается к дому Бахарева и садится на ступеньку.

Он дождался старого профессора, и между ними произошел разговор, который перевернул дальнейшую жизнь Мажида.

Кабинет профессора. Полный радостного оживления и энергии профессор говорит Мажиду:

- Уверяю вас, голубчик! Высоко ценю вашу самоотверженную решимость, но... никто из людей не собирается лететь на Венеру!

- Согласен остаться на Венере. Для науки согласен! - упрямо твердит Мажид.

Бахарев порывисто обнимает его:

- Мой дорогой, даю вам слово... слово очень старого человека, слово аксакала: никто из людей не собирается лететь на Венеру!

Мажид потупился и идет к двери. Но прежде чем открыть ее, он делает последнюю попытку уговорить профессора.

- Не всякий человек имеет право лететь. Кто больше всех думал, больше всех хотел, больше всех сделал - такой человек достоин. Но я не прошу - я просто говорю, что хочу лететь. Ведь если я сам не скажу, кто об этом догадается? Вот я и говорю, чтобы вы знали. Запишите там где-нибудь, что Мажид Сармулатов хочет лететь!