Сергей Болотников: Действо

За спиной Вождя соседи быстро переглянулись. Поляков осторожно вынул письмо из-за пазухи и произнес:

-Вы просто писали не правильный адрес.

Все обернулись на него и синхронно шагнули в стороны. По этому живому туннелю Константин Поляков прошествовал, держа в обеих руках свой конверт письмо, которое волею судьбы, пройдя через столько превращений, вновь оказалось у него. Почтальону казалось это чудом, и сейчас, стоя перед Ящиком, он вспоминал тот день, когда увидел послание первый раз - шумный предновогодний день, и Поляков тогда не сумел выполнить свой долг. Ему дали вторую попытку, но, какой же ценой он вновь получил этот безобидный с виду конверт - белый, синие штемпели, фиолетовый почерк. Коллективное послание. Да, его собственное послание. Самому себе от самого себя. Константин вздохнул - он чувствовал себя старым и разбитым, усталым путником после долгого-долгого пути. Пути длиною в жизнь. Может быть, так чувствует себя бандероль, восемьдесят лет пролежавшая в горах, но в конце концов дошедшая до адресата? Письмо в руках как спасательный круг.

Сжав зубы, он одним движением поместил конверт в пасть копиру. Отчетливо щелкнуло и алый огонь в глазах химеры сначала притух, а потом вспыхнул зеленым. Дверь со скрежетом начала отодвигаться и внутрь здания с резким змеиным шиком ворвался воздух. Ошеломленные босоногие воины попадали на колени, и даже сам Великий Вождь выглядел ошеломленно. Поляков обернулся к своим, приглашающе махнул рукой, идемте мол, и двинулся в темноту.

Соседи потянулись за ним, один за другим они исчезали в недрах Ящика, и лишь идущий последним Ткачев на миг оглянулся и увидел как с нежно алеющей, восточной части утреннего небосклона со вселенским треском отрывается кусок грубого разрисованного холста, обнажая унылую бетонную стену. Мир становился тесен. С неуместным громоподобным пафосом дверь в Ящик захлопнулась.

Арена.

Они стояли на арене - широком пустом кольце, посыпанном мелким техническим песочком - слишком чистым и одноцветным, что бы быть настоящим. Вокруг арены громоздились некие циклопические конструкции - смесь Колизея и самого дорогого японского стадиона - впрочем, намеченные столь условно и грубо, что казались примитивными декорациями, как оно собственно и было. В южном ярко-синем небе светило жаркое солнце да описывали круги два гиппогрифа, на такой высоте кажущиеся едва видимыми точками.

Трибуны были пусты, а в дальней части арены имелась дверь - единственное, что абсолютно не вписывалось в антураж арены - вызывающе сирая и убогая, обшитая дешевым пурпурным дерматином. Кособоко прикрученный номер - наследник советской стандартизации - был, впрочем, не совсем прост. На гладкой поверхности номерка была выписана цифра ноль. Нулевой этаж. Ground zero.

Было здесь тихо и покойно, как только может быть покойно на морском дне, в самой глубокой точке исполинского водоворота - или в центре убийственного циклона. Там, за переделами арены ярился и завывал хаос, выдавая на гора ворохи причудливых видений и химер, там семеро пришедших людей были в центре внимания. Здесь же - за сценой, царили тишь и покой. По крайней мере до поры.

Соседи оглядывались. Они находились в центре арены, а позади них не было и намека на дверь - лишь схематично прорисованные трибуны. Великий Вождь, Юпиэс, ван-Доорн и десятка охраны бесследно исчезли. Вернее сказать их никогда и не существовало. Лишенные болельщиков ряды трибун лишь подтверждали это. Соседи потерянно переглядывались, моргали, словно только что очнулись от тяжелого полуденного сна.

-Арена... - сказал, наконец, Алексей Красноцветов, щуря глаза от яркого солнца, - что ж, я ожидал нечто подобное... - он повернулся к остальным, Поздравляю, соседи дорогие, мы все же дошли до самого дна. Это точка ноль точка отсчета. Мы прорвались к истокам.

-И что теперь? - вяло спросил Поляков. Он заметил, что письмо вновь лежит здесь, частично зарывшись в песок. Почтальон нагнулся и поднял его - странно, но, пройдя сквозь оставшуюся незнамо где щель почтового ящика, конверт стал слабо светиться жемчужно-голубоватым светом, отлично видимым, несмотря на царящий вокруг полдень. Константин поднес письмо к глазами, любуясь отблеском, а потом нежно прижал к груди.

-Теперь мы будем ждать, - сказал Красноцветов, - думаю, к нам выйдут. На вашем месте я бы порадовался - в конце концов, мы совершили то, чего не было в сценарии. Мы собрались вместе, мы прошли сквозь полное безумие, мы здесь - у самого логова Твари. И я бы не сказал, чтобы этот путь дался нам легко.