Александр Казанцев - Том (4). Купол надежды

– Во всяком случае, что бы он там ни говорил про аллаха и джинна, это весьма любезно с их стороны – не прикончить нас перед расставанием, – заметил профессор Саломак, выбираясь из машины и растирая шишку на лбу. Очевидно, пребывание в лагере и бегство оттуда научили его владеть собой.

Анисимов последовал за ним:

– Что же случилось? О каком прожорливом джинне шла речь?

– Непостижимо! – отозвался Саломак. – Колея в порошке. Вы только посмотрите. Этот прах был недавно асфальтом.

– М-да! – протянул Анисимов. – Похоже, что парафиновые связи растворились неведомо в чем. – Он пересыпал из ладони в ладонь тонкий порошок, взятый им из-под колес.

– Есть над чем подумать! – проворчал Саломак.

– Любую химическую реакцию можно повторить, – заметил Анисимов. – Хотя бы в лаборатории.

– Моя лаборатория к вашим услугам, профессор. Париж! Париж!

Подкатил «кадиллак» и тоже забуксовал колесами, увяз в порошке по самую ступицу.

Из машины выскочил розовощекий, коренастый, с туго обтянутым брюшком и нафабренными усами мсье Рене. За ним следом – пять молодцов. Все в беретах, блузах, они смахивали на апашей и были с автоматами.

– Вы живы, господа? Какое счастье! – воскликнул мсье Рене.

– Все в порядке, кузен. Нас никто не съел, чего нельзя сказать о шоссе, как заметил один из доставивших нас сюда любезных похитителей.

– Что за чепуху вы говорите, Саломак? Как можно съесть асфальтированную дорогу?

– В этом суеверном экспромте есть свой смысл.

– Это предстоит выяснить, – заметил Анисимов. – Для исследования выдвинем рабочие гипотезы, в том числе и о биологической коррозии асфальтов.

– Вы не исключаете джиннов? – живо спросил Саломак.

– Выясним в лаборатории, – пообещал Анисимов.

В Париже лил дождь. Крыши машин в многоструйном их потоке казались лакированными. Солнечные лучи, пробиваясь сбоку от дождевых туч, сверкали словно в движущихся зеркалах.

А на тротуарах бушевали водовороты зонтиков: строгих, темных – мужских; разноцветных, радужных – дамских.

Казалось, что от площади Согласия до Триумфальных ворот проходит парад машин и раскрытых зонтиков.

Елисейские поля знали много парадов. Накануне второй мировой войны, 14 июля, в день 150-летия Великой французской революции, здесь происходил последний мирный парад французов. Толпы парижан тогда заполняли бульвары по обе стороны аллеи, а над сплошными живыми стенами поднимались самодельные бумажные перископы, накануне продававшиеся с рук, или просто дамские зеркальца, в которых отражались нарядные мундиры.

Потом по этой же магистрали, печатая гусиный шаг, маршировали серые куртки и устрашающие черные ряды оккупантов. А на бульварах робко жались к деревьям одинокие прохожие.

И уж совсем недавно промаршировали здесь высадившиеся наконец в Европе американцы и сражавшиеся во Франции французские бойцы Сопротивления.

– А знаете, дорогой мой друг, о чем я думаю, когда смотрю на парижский асфальт? Что его не сожрали мерзкие боши, подобно одноклеточным дрожжам кандиды, слопавшим, к нашему счастью, шоссе в Алжире.

– Честь и хвала вашей лаборатории, Мишель, где удалось распознать в пожирателях дрожжи кандиды.

– Честь и хвала тому, мой друг, кто догадался об этом еще в Алжире.

– Меня натолкнул на такую мысль наш незадачливый похититель и его «прожорливый джинн».

Два профессора, недавно приехав в Париж из Алжира, шли от площади Согласия к Триумфальным воротам, к знакомому кафе.

Маленький француз высоко в руке держал зонт, чтобы прикрыть им своего высокого спутника.

Молодые ученые уселись за столик под тентом кафе.

Солнечный дождик прошел. И сразу нарядной стала толпа прохожих.

– Не кажется ли вам, мой друг, что парижанки много выигрывают оттого, что не закрывают чадрой и балахоном ни лиц, ни ног, как в арабской части Алжира?

– Или на вилле вашего кузена, – заметил Анисимов.

Оба расхохотались.

– Итак, мой друг, нашей общей пассией стала кандида. Ай, ай, ай!

Что скажет Шампанья, ее исследующий?

Подскочил гарсон с манерами апаша.

– Вы сказали шампанское, мсье?

– Я сказал Шампанья, мой друг. Это имя повторят ваши внуки.

– Я не женат, мсье. Это удобнее и не мешает пить шампанское.

– Вы подсказали верную мысль, – вмешался Анисимов. – Мы должны поднять бокал с искрящейся влагой за сделанное открытие, за съеденное не джинном, а кандидой шоссе!

– Готов поднять хоть два бокала, но за съеденные людьми дрожжи кандиды!