Сергей Саканский - Искатель, 2013 № 04

Однако, имея повседневные дела со склейками, все равно трудно привыкнуть к их порой неожиданным проявлениям. По-прежнему могут исчезнуть очки и появиться в неожиданном месте в неожиданное время. По-прежнему вы можете обнаружить в сумочке кольцо, исчезнувшее полгода назад и давно считавшееся пропавшим навсегда. К этому трудно было привыкнуть раньше, и сейчас психологический барьер неприятия вряд ли стал меньше.

Я говорю это к тому, что не далее как сегодня, собираясь на лекцию, обнаружил на столе бумажную книгу малого формата с красивым изображением летящей птицы на обложке. Сверху стояло имя автора: Иосиф Берский. Название: «Пилигрим в пустыне», издание нынешнего, две тысячи сорок третьего года.

Я раскрыл книгу наугад и увидел строки, которые уже цитировал. Строки, прочитанные мне автором и никогда не публиковавшиеся. Теперь я, по крайней мере, знаю, что в одной из ветвей многомирия, а возможно, во многих, я даже смею надеяться, что во всех ветвях, кроме нашей, где события приняли трагический оборот, и Марина, и Иосиф живы. Не знаю, как сложились события там, где наши отношения продолжались, но хочу верить, что мы остались на высоте своих чувств.

Так что же случилось со старой теорией эвереттовского многомирия, родившейся еще в прошлом веке и тревожившей умы влюбленных в нее физиков в течение многих десятилетий? Что произошло с теорией, в которую и я влюбился юношей? Я бы сказал, она превратилась в зрелую женщину, в которой осталось не так уж много привлекательного. Сердца молодых людей вряд ли забьются сегодня сильнее при встрече с ней. Но мы можем сказать ей лучшее из того, что можно сказать любимой женщине, прожившей жизнь: она была хорошей матерью и воспитала очень хороших детей. И я благодарен Шведской академии наук за высокую оценку одного из них.

Спасибо.

Примечание: в тексте использованы перефразированные отрывки из нобелевских речей Ричарда Фейнмана и Иосифа Бродского.

Федор Кузьмич (1777–1864), старец, живший в Сибири в XIX веке, согласно романовской легенде, возникшей еще при жизни старца, считается императором Александром I, инсценировавшим свою смерть и ставшим скитальцем.

Федор Кузьмич за свое подвижничество канонизирован в лике праведных в составе Собора Сибирских святых.

Л. Н. Толстой интересовался легендой об исчезновении и «перевоплощении» императора и неоднократно беседовал на эту тему с великим князем Николаем Михайловичем, который подарил писателю свою книгу «Легенда о кончине императора Александра I в Сибири в образе старца Федора Кузьмича». По мнению Л. Толстого, «…пускай легенда остается во всей своей красоте и истинности».

Не исключено, что легенда о Федоре Кузьмиче заставила писателя творчески осмыслить тему «ухода» и отречения от мира. Возможно, уход Толстого в конце жизни из Ясной Поляны был реализацией модели поведения, отраженной в легенде о старце-императоре.

Первое известие о Федоре Кузьмиче относится к 4 сентября 1836 года, когда он проезжал на лошади, запряженной в телегу, через Кленовскую волость Красноуфимского уезда Пермской губернии. Федор остановился у кузницы подковать лошадь, но своим поведением и уклончивыми ответами вызвал подозрения у кузнеца, который доложил о нем властям.

Старец был задержан, так как при себе он не имел никаких документов. 10 сентября его дело было рассмотрено судом. Задержанный не смог назвать своего происхождения. По возрасту он был непригоден для отдачи в солдаты и поэтому, как бродяга, был сослан в Сибирь.

13 октября 1836 года с 43-й партией ссыльных он был направлен по этапу в Мариинский уезд Боготольской волости Томской губернии. За время пути по этапу Федор вызвал к себе уважение заключённых и конвоиров, проявляя заботу о слабых и больных. Старец был единственным арестантом, которого не заковали в кандалы.

26 марта 1837 года партия ссыльных прибыла в Томск. Федора Кузьмича приписали к деревне Зерцалы, но поселили при Краснореченском винокуренном заводе, где он прожил пять лет. Из-за возраста его не привлекали к принудительным работам. Местный казак Семен Сидоров, видя склонность старца к уединению, построил ему келью-избушку в станице Белоярской.

Обретя свободу, Федор начал странствовать по деревням Мариинского уезда. Источником его дохода было обучение детей грамоте, Священному Писанию, истории. В качестве платы Федор Кузьмич брал только пищу, отказываясь от денег. Старца начали почитать за праведную жизнь, обращались к нему за советами по различным житейским вопросам. В этот же период возникает легенда о его царственном происхождении.