Теодор Старджон - Человек, который научился любить

Когда Мэнш появился здесь - длинноволосый юнец с гитарой за плечами его ум хранил солидные научные познания, почерпнутые в сотнях книг, и отличался пытливой неугомонностью. Он оказался полным профаном в сердечных делах, и Фауна просветила его на этот счет даже лучше, чем сама ожидала. Достаточно ей было послушать его божественную игру на гитаре, и назавтра же он обосновался в ее доме.

Руки Мэнш имел поистине золотые и всегда доводил начатое до блеска. Немудрено, что все его новинки сразу шли в дело в дюжине мест. Он сконструировал оригинальное устройство для нарезки оберточной бумаги, с полированным вручную корпусом из дерева местных пород, в который вставлялись рулоны от счетной машины, а в днище было маленькое лезвие, чтобы аккуратно отмерять ленту нужной длины. Он изготавливал точные копии каминных мехов, яблокорезки и другое оборудование, удобно размещавшееся в лавочках (в этом селении преобладали лавочки, а не магазины), и приносившее кое-какой доход. Он понимал толк в транзисторах и зубчатых колесах, рычажных передачах, двигателях Ванкеля и топливных баках. Частенько пропадал он в задних комнатах дома, экспериментируя с магнитами и осями, множеством химических реактивов всех цветов и оттенков, и как-то раз ему в голову пришла интересная мысль. Он начал опыты с ножницами, картоном и несколькими металлическими деталями. По виду они напоминали рамку и ротор, но были изготовлены из особых материалов и особым способом. Когда он соединил все части, ротор стал вращаться, и внезапно Мэнш постиг самую суть. Он тут же проделал легкие изменения в приборе, и ротор, почти целиком картонный, завертелся с сумасшедшей быстротой, издавая пронзительный, нарастающий звук, а десятипенсовый гвоздь, служивший осью, продырявил бумажную конструкцию. Затем ротор сорвало с места, и он пролетел через всю комнату, разбрасывая вокруг блестящие крупинки железа. Мэнш не сделал даже попытки собрать разлетевшиеся детали, лишь постоял с отсутствующим видом и вышел в другую комнату. Только раз взглянув на него, Фауна тут же подбежала, обняла и принялась допытываться: что случилось, в чем дело? но он, ошеломленный, прямо остолбенел, пока из его глаз по щекам не покатились слезы. Казалось, он и не замечал их. С этого самого времени он начал стонать среди ночи, вскакивать с постели и бродить впотьмах. Годы спустя, когда она говорила, что Мэнш ничегошеньки не объяснял, это одновременно было и правдой, и ложью, потому что он намекнул ей на грандиозность своей идеи, которая могла толкнуть людей на все, вплоть до убийства; одних - чтобы завладеть ею, а других - чтобы задавить ее в зародыше. Но главное он утаил, твердя, что любит ее и не хочет подвергать смертельной опасности. Она вволю наплакалась, упрекала его в недоверии, но он отвечал, что верит ей и просто стремится уберечь, не бросать на съедение волкам. Он сказал также - это страшно терзало Мэнша и не давало покоя ночами, - что устройство, придуманное им, способно превратить пустыню в цветущий сад и накормить голодающих на всей планете, но, выпущенное из-под контроля, оно грозит обернуться вселенской катастрофой. Ведь неопасное само по себе становится опасным по воле людской, и самый первый человек, погибший от этой штуки, умрет по его вине. Подобная мысль была для него невыносимой. Он должен был сделать выбор, а прежде, чем его сделать, ему предстояло решить, можно ли пожертвовать одной человеческой жизнью ради счастья и безопасности миллионов, и, следовательно, простится ли ему смерть тысяч, если такой ценой обойдется победа над нищетой для всех остальных. Мэнш изучал историю и психологию, у него был математический склад ума и руки работяги, и он чертовски хорошо представлял себе последствия того или иного выбора. К примеру, он знал, куда нетрудно сбагрить свою идею и ответственность за нее, и получить такую сумму, что хватило бы на жизнь в совершеннейшей роскоши до конца дней ему, Фауне и сотне-другой близких друзей, если уж на то пошло. Требовалось лишь поставить подпись на бумаге и пронаблюдать, как она будет навечно похоронена в сейфе какой-нибудь из корпораций, так как по меньшей мере три индустриальных гиганта вступили бы в отчаянную борьбу за право обладать открытием, предлагая безумные деньги. Или убили бы его.

Он обдумывал варианты с распространением множества светокопий по городам всего мира или поиском надежных, принципиальных ученых и инженеров и объединением их в фирму, которая бы собирала аппараты и давала лицензию на их использование только в мирных целях. И все это прекрасно бы сработало с новой моделью крысоловки и швейной машины, но не с таким могучим изобретением, способным изменить поверхность земли, покончить с голодом, смогом, разбазариванием природного сырья, - ведь одновременно оно уничтожало нефтехимическую промышленность (кроме изготовления красителей и пластмасс), энергетические компании, сам принцип двигателя внутреннего сгорания и все отрасли, его производящие и снабжающие топливом. Даже атомную энергетику в большинстве случаев ее применения.